4. Странная просьба Махатмы к Владимиру Владимировичу, которому он на прощанье подарил волшебное зеркало, чтобы тот смотрел в него и видел, какие дела он совершил, – добрые или не очень.
«Мне пора – сказал я, утомленный долгим разговором с Владимиром. – Наша беседа отвлекла вас от забот ваших государственных. Перед расставанием хочу обратиться к вам с просьбой несложною. Найдите, пожалуйста, мне старика Хоттабыча».
«Хоттабыча? Того самого джинна из волшебной лампы? Да где же я его возьму – он ведь из сказки? И зачем он вам понадобился?»
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! – напел я Володе прекрасную строчку из русской песни. – Это о вас, Володя! Вы все можете. Видите ли, на Мичуринском проспекте в Москве стоит мой памятник. Спасибо, конечно, за уважение, но поймите – я в одной легкой накидке, а у Вас круглый год холодно. Зимой на ушах у меня лежат комья снега, а летом какая-то шудра болотная напитки там распивает, а банки и бутылки мне под ноги кидает. Да и голуби эти, ну сами понимаете. Я устал там стоять, я хочу домой. Пусть Хоттабыч оживит меня, и я уйду пешком в родную страну, где люди задумчивы и нежны, а с небес сыпется золотая пыль. Сделаете?»
«Найдем, обязательно найдем мы вашего Хоттабыча, из-под земли достанем. Прощайте, Махатма, Великая Душа, друг мой», – улыбнулся Володя… и сон мой кончился».
От рассказчика.
На днях я сходил к памятнику Махатмы Ганди. Там все как прежде – памятник стоит, голуби сидят, бутылки валяются. Пристыдил я голубей словами несказанными, а бутылки, да банки, да осколки какие-то зеркала разбитого собрал, чтобы возложить их по принадлежности на возлагалище мэра нашего или хотя бы к бюсту его конному, но их не нашед, отнес все на помойку.
С сокрушенным сердцем стал прощаться я с Великим учителем и сквозь тихий плач души своей услышал я его голос: «Не огорчайся суетой мирской и прочим земным мусором, ибо Река Времени все равно впадает в болото. Это последняя правда, которую я могу открыть только тебе».
«Спасибо, отец мой. Спасибо, за то, что вы приснились мне. Спасибо, что нашли вы Океан Правды, куда впадает ваша Река Времени. Вы теперь Бог, а я … а я – не очень. Мне пора домой к котлетам и телевизору. Прощайте!» – прошептал я в ответ и побрел восвояси.
Кабул
В ноябре 2001 года, через четыре дня после того, как американцы выгнали талибов из Кабула, в афганскую столицу из Москвы прибыла небольшая делегация, в состав которой входил и я. Задач было несколько – «показать флаг», задружиться с новыми властями и особенно президентом Б. Раббани, посмотреть, что стало с посольством и получить гуманитарный груз из России.
О перелете в Кабул самолетом не могло быть и речи, поскольку столичный аэродром и его взлетно-посадочная полоса были разбомблены американцами. Лететь пришлось на вертолетах через Гиндукуш. Четыре стареньких Ми-17 бодро поднялись над самой верхней точкой горного хребта – где-то около четырех тысяч метров – и зависли над ней, имея свой собственный «потолок», если не ошибаюсь, в четыре тысячи триста метров. В звуке ровно работающего ротора появился какой-то новый, очень неприятный свист. На протяжении нескольких минут пилот что-то такое колдовал над управлением, пытаясь стронуть машину с места, а я спокойненько взирал на горы, пытаясь найти какую-нибудь площадку поровнее, на которую можно попробовать сесть, если вертолет все-таки посыплется вниз. Это, друзья мои, называется «храбрость дурака».
Вдоволь насвистевшись, наша армада все же перевалила через хребет и дружно пошла вниз, почти в пике, переходя на бреющий полет. Видимо, опытные пилоты старались идти как можно ниже, чтобы не получить «гостинец» от какого-нибудь афганского недоброжелателя – пулеметную очередь или ракету. Впрочем, попавшиеся нам несколько раз группы местных жителей не только не стреляли, но наоборот весьма дружелюбно махали нам руками.
Кабульский аэродром, на полосе которого зияли пять больших воронок и одна поменьше, был со всех сторон окружен завалами погибшей наземной и авиационной техники. Сотни и сотни танков, БТР, грузовиков, самолетов и вертолетов обрамляли весь периметр аэропорта одной огромной, рыжей от ржавчины грудой.
Гостиница «Кабул», в которой мы поселились, была частично обрушена с верхнего этажа до нижнего прямым попаданием американской ракеты. К счастью, за день до нашего приезда власти восстановили нарушенное электроснабжение, дали воду в водопровод, а хозяин гостиницы сумел изловить разбежавшийся персонал. Заработал ресторан, а когда нам принесли в номера электрические обогреватели, то жизнь стала вполне терпимой.
За несколько лет перед нашим прибытием в этой гостинице был убит американский посол Даббс. Чтобы мы не повторили его печальную судьбу, нас охраняло подразделение зверообразных моджахедов, вид которых наводил на меня легкий испуг. Впрочем, могли бы и не охранять, поскольку окно моего номера выходило на городскую улицу, гостеприимно предлагая любому желающему метнуть в комнату гранату или две. Слава Богу, так и не метнули.
Осмотр посольства произвел удручающее впечатление. На его территории неоднократно шли бои между различными претендентами на власть. Пробоины от тысяч пуль испещрили все вокруг, а в заборе посольства зияла дыра от танкового снаряда. Рачительные афганцы, словно муравьи, утащили с нашей территории все, что смогли, включая металлические подземные цистерны для топлива, оконные рамы и даже дверные переплеты. На самой территории проживало где-то около восемнадцати тысяч беженцев, нипочем не пожелавших очистить бывшие владения «шурави».
Афганские власти предложили нам посмотреть под временное посольство бывшее здание министерства внутренних дел, откуда перед самым нашим приездом удрали занимавшие его боевики Исламского движения Узбекистана. Когда мы подъехали к зданию, глава делегации дал нам всем свирепые и по-военному четкие инструкции – в дом не заходить, по коридорам и комнатам не ходить, обзор провести снаружи, иначе можно нарваться на мину или «растяжку», установленную коварными узбеками. Ясен пень, что когда наши микроавтобусы причалили у ворот, вся делегация во главе с ее строгим руководителем неорганизованной, стремительной толпой забежала внутрь. Видимо, мужики чаяли найти какие-нибудь секретные документы, привезти их в Москву на погляд своему начальству и отличиться.
Передо мной такая задача не стояла. Я забрел в довольно большую комнату, заваленную луковой шелухой, и обнаружил несколько бумаг, оказавшихся чем-то вроде отчета бандитского завхоза о закупках овощей на местном рынке. Я долго рассматривал их, пытаясь сообразить, представляют ли они какую-либо ценность для российского МИДа или спецслужб. Не придя к какому-либо удовлетворительному решению, я отправился искать мудрого главу делегации, чтобы испросить его совета. Шествуя по коридору, по которому уже неоднократно пробежали туда-сюда ретивые члены делегации, я наткнулся на здоровенный ящик, заваленный доверху минами, гранатами и прочей убийственной дрянью. Выслушав мой доклад о ящике, глава делегации некультурно выразился и заорал грубым голосом: «Все вон, вон отсюда сейчас же! Бегом на улицу!» Вот так я, гражданская штафирка, можно сказать, спас недисциплинированную делегацию от неминуемого подрыва с сопутствующим разлетом оторванных конечностей в разные стороны. Взрыв, к счастью, не состоялся, поскольку найденные мною предметы оказались учебными муляжами.
