Как сейчас помню – сижу я в глинобитной хижине в индийской деревне и, запинаясь от плохого знания хинди и жгучего стыда, «леплю» всякий международный вздор пятерым пожилым сарпанчам – старостам. Эти прекрасные, спокойные, благородные люди, создавшие многолетним трудом процветающую деревню, терпеливо слушают меня. Они не подают виду, что мой доклад нужен им как соломина в заднице. Дождавшись, когда я окончательно заглох, старший из них вежливо спросил: «У тебя все, сынок? Попей с нами чайку». Господи, как же мне было стыдно!
Я обязательно схожу на Троекуровское кладбище, где неподалеку от моих родителей обрел вечный покой Марк Лазаревич Галлай. Я принесу ему цветы и благодарность за преподанную им истину – «свое дело надо знать хорошо!»
«Килька плавает в томате…»
«…Ей в томате хорошо, только я, ядрена матерь, места в жизни не нашел». Вы заметили, что в этом чудесном куплете судьбы человека и кильки подняты на одинаковую высоту? Ничего удивительного, ибо рыбка эта проходит красной нитью томатного оттенка через жизнь многих моих уважаемых соотечественников. Да, она не строила Днепрогэс и БАМ. Она не летала в космос, ей не аплодировали на съездах КПСС. Она просто всегда и везде была и есть с нами – килька с отварной картошкой, с вермишелькой, на хлебушке или просто так, когда выскребаешь ее, родненькую, вилкой из жестянки и, как она есть, направляешь в рот. Чудо как хорошо!
Я вообще склоняюсь к мнению, что вскоре кильку ожидает общенациональный ренессанс. Годика через два-три, когда из-за санкций-антисанкций жрать будет особенно нечего, килька-матушка покажет себя во весь свой исполинский рост, став одной из общенациональных патриотических скреп всех слоев общества.
Ну, к примеру, представьте себе, пожалуйста, какого-нибудь олигарха из Жуковки, скажем, Абрама Семеновича. Ведь раньше как он жил, страшно вспомнить. Отрыжка от омаров с черной икрой да лососины скандинавской, флаконами французских духов запиваемая, – вот и вся его жизнь. А теперь, когда все это кончится, – килечку пожалуйте! Берет этот старик Абрамыч кусочек черного хлеба из опилок с отдельными проявлениями ржаной муки, кладет на него две-три килечки, да в ротик – ам! А сверху чтобы портвешку, портвешку, и чтоб обязательно «Кавказ» белый. Если сразу дед не заколдобится, то вспомнит он свое далекое детство бедное в Одессе, когда только килечкой и пробавлялся, вспомнит да с народом и сроднится, о своей преступной жизни олигарха рыдая.
Или, скажем, большая политика. Стоит, это, в Кремле на коленях посол украинский, а державец наш милый, по-петровски очи свои и рот округляя, в пасть тому рукой руководящей кильку без меры пихает, да так, что посол хохляцкий от наслаждения хрипит и томатную пену с пузырями из себя со всех сторон испускает. «Накося, отведай ты килечки крымской да Парашенке своему передай, что коли он, сцуко коварный, нас опять за братьев своих старших признать не пожелает, то выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и морду набьем!» Вот оно, слово державное!
За простой народ и кильку беспокоиться нечего – они и так всегда вместе. Какой еще общенациональный консенсус нам нужен? Да мы с килечкой нашей кому хочешь хребет сломаем.
То ли так будет, то ли этак, то ли это просто бред шизофреника в лунную ночь – не знаю. Посмотрим. Действительность, так сказать, действительнее, а реальность реальнее, чем любое художественное вранье, кто бы его не изрыгал, сверху или снизу. Вот вам жизненный пример того, как килечка наша однажды чуть было не порвала в клочья нежную ткань советско-британских отношений. Ей-богу, было такое! Вот послушайте, что рассказал мне мой друг, опытный сотрудник мидовского протокола.
А приехала, это, в Москву к своему другу Горбачеву Маргарет Тэтчер, премьер британский. Начались переговоры, встречи с депутатами и общественностью, подписание соглашений, поход в Большой театр, как полагается. Все шло бы хорошо, да возьми Маргарет и вспомни, что она не только «железная леди», но и простая английская домохозяйка, и что дома в туманном Лондоне ждет ее любимый супруг Деннис, которому она обещала привезти что-нибудь вкусненькое из далекой Московии. Ну, а раз простая домохозяйка, то и попросила она свозить ее в простой магазин в обычном московском микрорайоне. Паника охватила было руководство советское, да предложил кто-то свозить Мэгги в Крылатское, чистое, красивое, только что отстроенное. Понавезли в самый большой гастроном всякого дефицита, публику простую оттуда повыгнали, а запустили туда сотрудников и сотрудниц известного ведомства в штатском, чтобы советских покупателей изображали. Вот и бродили они по залу, с тоской поглядывая на полки с товарами, для них недоступными, а снаружи еще спецсобака по кличке Смерш, к магазину ГРУ подогнанная, охранную службу несла, успешно дворняжкой прикидываясь.
Приехала Маргарет с охраной и всякой челядью, как полагается. Взяла она тележку да и двинулась по отделам, снимая с полок товары разные. Все бы было по сценарию, кабы не цопнула она в рыбном отделе банку кильки в томате, там по оплошности КГБ оставленную, да и пошла вместе с ней и тележкой к кассе расплачиваться. Представили себе наши, что будет, если она в номере гостиничном баночку эту стрескает да понос ее с непривычки прохватит, и моментально в ужас пришли. Кинулся самый старший наш в ноги главному ихнему охраннику, на колени встал и взмолился хриплым голосом: «Сэм! Друг! Выручай! Беда!»
«Что такое, Виван?» – задергался ихний Джеймс Бонд и, на всякий случай, кобуру расстегнул, по сторонам дико оглядываясь.
К счастью, все разъяснилось. Сэм по-тихому вынул баночку из тележки, отдал ее Айвену (это так у них Иван называется), тот ему скрытно, как чекисту полагается, бутылку «Столичной» за пазуху сунул, и разошлись они с миром.
Ф-фу! Слава тебе, Господи! Еще бы чуть-чуть – и ввела бы против нас Великобритания санкции, а так все лишь легким испугом отделались.
Что-то у меня аппетит разыгрался от вышесказанного. Схожу-ка я в магазин за килечкой, пока и она еще не кончилась.
Максик и мой отец
«Погулял, мля!» – читалось на мордочке песика Максика, юного лхасского апсо, которого мой маленький сын беспощадно тащил на поводке, не давая задрать лапку ни у одного кустика.
* * *
Так случилось, что Максик стал первой в мире собакой, которая лично облаяла только что назначенного нового председателя КГБ – в тот же день, на вечерней прогулке. «Смотри, Мак! – сурово сказал ему отец. – Повесят тебя, сукина сына, на первой же осине, с табличкой на груди “Он лаял на Председателя”, вот будешь знать!»
* * *
Благостную тишину раннего летнего утра в микрорайоне Никулино разорвал в клочья громоподобный рев ротвейлера, поросячий визг убиваемого Максика и семиэтажный мат отца, вращавшего семейного любимца на поводке вокруг своей головы, чтобы не дать огромному ротвейлеру сожрать старого дурака Мака, беспричинно и вероломно облаявшего его.
Вечером отец поведал мне об этой кошмарной битве, не преминув подчеркнуть личную доблесть и героизм, спасшие старого забияку.
