Чуть было не состоявшаяся битва со слонами при Джайпуре не ожесточила мое сердце к этим толстокожим милягам. Более того, став через много лет послом в Королевстве Кокосовых островов, я с благодарностью принял в подарок слона, преподнесенного мне тамошним королем Курумбой, горьким пьяницей и страшным людоедом, но в целом славным малым. Я назвал слона Аркадием, в честь легендарного советского писателя Аркадия Гайдара. Мне еще долго потом пеняли злые завистники из российского МИДа, что надо было назвать его Егором, поскольку этот, тоже легендарный, потомок Аркадия Гайдара, не к ночи будь помянут, больше похож на слона как корпусом, так и поведением – «словно слон в посудной лавке». Ну, это враки! Аркадий в отличие от Егорши был милейшим зверем, которого возлюбило все посольство. Все шло бы чудненько, кабы завхоз Сиськовец, по совместительству – резидент разведки, чуть было не споил его, а заодно и себя кокосовой водкой, видимо, в каких-то непонятных мне по сию пору оперативных целях. Эта потрясающая и в меру правдивая драма изложена в моем произведении «Конец дипломата», которое следовало бы включить в список литературы для школьников младших классов, еще лопоухих, как слоны, и таких же добрых и доверчивых. Ей Богу, оно лучше есенинских сочинений типа «…и слонов, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове». Еще чего не хватало! А может, бил!? От классика только и жди беды!
Заняв еще через несколько лет пост посла в Шри-Ланке, я настолько «прикипел» душой к своим толстокожим друзьям, которых там что кошек в Марьиной Роще, что не удержался и отправил в Центр телеграмму, шифрованную, разумеется, об одном слоне, ставшим образцом доблести и верности для всех нас, погрязших в эгоизме, равнодушии и стяжательстве. Этот герой, имени которого я, к сожалению, не помню точно, кажется, Гавнеш его звали, мирно шествовал по центральной улице города Канди, влекомый вперед своим толстым, лысым и до безобразия пьяным хозяином. Дойдя до середины улицы, измученный пальмовой самогонкой человек выпустил из рук веревочку, на другом конце которой находился слон, сделал еще несколько неверных шагов и, рухнув всем упитанным телом на асфальт, решительно заснул. Протесты местных автолюбителей, которым забулдыга и его слон перегородили проезжую часть, не произвели на мудрое животное ни малейшего впечатления. Подоспевший к месту событий усиленный полицейский наряд, который попытался было по-подлому отвлечь внимание слона гроздью превкусных бананов и эвакуировать дрыхнувшего махаута, был с позором прогнан верным животным. Завертев башкой и сурово насупив уши, слон ужасно завизжал, как немецко-фашистский штурмовик Ю-87, входящий в крутое пике для бомбометания. Полиция торопливо ретировалась, четко поняв слоновий посыл, что пока дорогой хозяин не проспится и не соблаговолит сам освободить улицу, когда ему заблагорассудится, никто не посмеет потревожить его священный покой. Через пару часов руководящий пьянчуга все же продрал очи, встал, почесал опухшую «репу», взял в лапы веревочку и потащил за собой верного друга куда-то вдаль, наверное, в прекрасное будущее, где на каждом углу бесплатно наливают дармовую выпивку.
Черствые мидовские бюрократы не поняли пафоса моего послания. Напротив, один из больших начальников предупредил меня, тоже шифртелеграммой, чтобы я лучше закусывал и не валял дурака, иначе меня сошлют на какие-нибудь Галапагосские острова, где живут одни только морские слоны. Я обиделся и, позвонив в Москву, сказал ему, что не люблю морских слонов, что от них пахнет рыбой и что он сам дурак. Меня не выгнали из МИДа только потому, что я сообразил послать с дипломатической почтой пару чисто выбритых и хорошо помытых слонят в подарок самому министру иностранных дел. Тот когда-то начинал свою блестящую карьеру в Коломбо и поэтому благоволил к Шри-Ланке, ее слонам и ко мне немножечко тоже.
Я знаю, что сделаю, когда стану совсем старым. Я уеду в Шри-Ланку, сделаюсь буддистом и куплю на последние сбережения слона. Мы поселимся с ним в скромной хижине в маленьком городке неподалеку от Коломбо, на улице, названной в мою честь «Эмбэссэдор Шебаршин стрит». Это правда, есть такая. Воистину непостижимы прихоти судьбы! Как-то, собравшись было вместе с моим местным водителем мистером Роем в дальнюю поездку на север в храм богини Кали, почитаемую мной, мы передумали тащиться в такую даль и решили залезть на давно примеченный нами здоровенный холм неподалеку от Коломбо. Мистер Рой, человек благоразумный и не любивший, в отличие от меня, елозить по жаре по многочисленным горам и холмам острова, обычно оставался поджидать меня внизу, попивая чаек или кофеек в местной харчевне. На этот раз он все же пошел со мной и мы вместе битый час, обливаясь потом, царапаясь о колючие растения и снедаемые заживо многочисленными лесными пиявками, упорно лезли вверх, пока не уперлись в большую гранитную скалу, преградившую путь к вершине. Залезть-то на нее можно было, а вот как потом спуститься вниз, не переломав рук и ног? Благоразумие взяло верх, и мы поползли обратно, некультурно отзываясь о дурацкой скале на трех разных языках – русском, английском и сингальском.
Внизу нам встретились местные жители, сначала удивившиеся двум потным и окровавленным придуркам, полезшим в самое пекло в гору. Затем, оценив все же нашу стойкость и героизм и напоив нас кокосовым соком, они посоветовали забраться на соседний холм и от него пройти по седловине к искомой вершине, минуя зловредную скалу.
Сил лезть на другую вершину у нас уже не было, но мы все же съездили к ее подножию, где познакомились с местным тхеро – пожилым буддистским монахом, который начал строить в этом месте буддистский храм, а также храм богини Кали. Я сходил к ней и пожертвовал приличную сумму на оба храма. Между мной и тхеро наладились дружеские отношения и я потом неоднократно бывал у него. Я стал главным гостем на церемонии открытия буддистского храма и святилища Кали, к которой в день нашей первой встречи с тхеро я раздумал было ехать. Не странно ли? После моего отъезда в Москву тхеро договорился с местными властями, чтобы назвать одну из городских улиц моим именем. Это огромная честь для меня и, как сказано, удивительный поворот судьбы, одно из чудес, которые иногда случались со мной.
Так вот, мы поселимся с моим слоном на этой улице, будем гулять по прекрасным холмам и долинам Шри-Ланки, где, как гласит предание, находился райский сад Эдем. Прохладными вечерами мы будем принимать гостей и подарки от них, слону – всякие вкусности, а мне – пальмовую водку и пиво, и вести с нашими друзьями неторопливые разговоры о смысле жизни людской и слоновьей. Когда они разойдутся, то мы с моим товарищем будем смотреть, как солнце заходит за покрытые джунглями далекие горы, завершая свое путешествие по небосводу прекрасной Шри-Ланки. Так будет каждый день, пока попутный катафалк жизни не доставит меня по назначению.
Дохлые мысли в пыльной паутине слов
1. Переживаете, что не растут цены на нефть, господа министры? Да попросите вы Верховного Шамана Бурятии, чтобы погромче бил в бубен, вот и все!
2. Операция под общим маразмом. Проводится над населением.
3. Если бы молодость знала, то быстро бы состарилась.
4. Самый сильный дурман – это привычка к страху.
