Хоть и все сведения, включая самые последние, о «тридцатьчетверке» в немецком тылу приходили вроде бы совершенно разрозненные, Штиглер мысленно усмехнулся – был бы он жив на фронте столько времени, если бы, помимо профессионализма, не полагался бы еще и на чутье! Он был уверен: от побега с полигона в Ожише до прорыва заслона севернее Варшавы – все это были звенья одной цепи. Это один танк, и тот самый русский в нем! Решить эту задачу становилось уже делом его, гауптмана Курта Штиглера, чести.
Кстати, полигон этот гауптман отлично помнил. Они проводили там занятия и практиковались перед отправкой в Северную Африку. Сам Роммель приезжал на этот полигон. Отчего-то за полигоном закрепилось старое польское название – Ожишский. Возможно, по названию реки и озера поблизости. Хоть городок рядом назывался Арисом, был основан в XV веке и постоянную военную активность германцы вели в нем как минимум со времен Тевтонского ордена. Штиглер любил историю, особенно военную…
Перед Первой мировой войной там уже были отстроены современные казармы. В межвоенный период на полигоне проводилось обучение артиллерийских расчетов, а с началом Второй мировой войны добавилось изучение трофейной артиллерийской и танковой техники. И даже танковые маневры состоялись.
Впрочем, вернемся к танку-беглецу. Проанализировав все и заучив карту тылового района практически наизусть, Штиглер запросил разрешения выдвинуться раньше в одиночку на участок, где он сейчас и находился. Разрешение было получено. По дороге сюда они проверили несколько перекрестков с лесными просеками, опросили расставленные посты, регулировщиков дорожного движения. Никаких признаков «тридцатьчетверки» после того сообщения выявлено не было. Вообще не было получено никаких известий о передвижении здесь танков такого типа, даже совершенно точно состоявших на службе в вермахте. Но Штиглер был уверен – «призрачный» где-то здесь, совсем рядом. И каким-то охотничьим нюхом ощущал, что выйдет он именно на него…
Дежуривший в машине радист сообщил о приближении колонны Боймера. Что ж, удачно – риттмайстер успел использовать подходящее время суток и погоду. Штиглер представил, как мог гнать ночью этот старый кавалерист, и чуть улыбнулся. Наверняка еще и спешит на помощь своим обозникам. Всем известно, что Боймер всегда старается их выслать вперед прежде всего еще и в качестве квартирьеров. Вот вчера они и поцапались крепко с пехотинцами за уцелевшие в деревне хаты. Небось успели нажаловаться по радио в роту своему папочке Боймеру. Впрочем, экипажу «пантеры» отвели отличное место для постоя, за что им большое спасибо. А пехотинцы еще и оказались баварцами. Повезло с соседями, нечего сказать…
Штиглер вышел на крыльцо в расстегнутой танковой блузе. Посмотрел на пасмурное августовское небо. Вероятно, сегодня здесь опять будет дождь. Впрочем, вон там, на два часа, виднеется у горизонта синяя полоска. Даже красиво…
Тут все и произошло. Уже после Штиглер не переставал удивляться дерзости и находчивости этого русского. Пристроиться в хвост немецкой танковой колонне! Тут и Боймера не обвинишь! Поскольку марш предстоял форсированный, но по своим же тылам, вот он и не взял панцергренадеров на броню. Хотя, конечно, стоило оставить хотя бы мотоциклетное сопровождение. Сколько уже было споров обо всех этих вспомогательных частях, забивавших и без того отвратительные дороги. Да и Штиглеру было себя не в чем упрекнуть. Сразу же по прибытии он исправно известил и пехотных, и артиллерийских, и саперных командиров участка о возможности выхода к ним со стороны немецкого тыла русского танка. Те отметили невероятность самой по себе подобной истории. И только из вежливости, видимо, ответили, что мимо них и мышь не проскочит. Теперь вот расхлебывай все это…
По тревоге «пантера» была приведена в боевую готовность молниеносно. Взяв наводчика с водителем, гауптман пришел на командный пункт пехотного батальона. С Боймером они разминулись – оказалось, он вышел из блиндажа только что. Говорят, был мрачнее тучи, не проронил ни слова. Н-да, так подмочить репутацию старику!
Велев подчиненным ждать его снаружи, Штиглер вошел в блиндаж. Заслушал доклад дежурного обер-лейтенанта, внутренне скривившись от его мюнхенского выговора. Впрочем, внешне он оставался совершенно бесстрастным. Вкратце получил информацию о происшедшем и о принятых мерах.
– Die Verfolgung führt Lieutenant Bleumentritt
[11], – добавил под конец дежурный.
– Es scheint in der Eile er vergessen die Gehirne!
[12] – проворчал Штиглер.
– Ich bitte um den Ausdrück zu wählen, Herr Hauptmann! – вскинулся обер-лейтенант. – Es ist ein Offizier des Reiches
[13].
– Das ist ein bayerische Hirsch! – жестко отчеканил Штиглер. – Wohin kletterte er ohne Panzertechniksicherung?
[14]
Обер-лейтенант, насупившись, уставился на гауптмана недобрым взглядом.
– Was sehen Sie mich so an, als zum Duell fordern wollen? Wenn Sie wünschen ein Loch im Kopf, die Sie gerne tun die Russen. Habe ich nicht Recht?
[15] – тем же тоном осведомился танкист.
Обер-лейтенант потупился и опустил глаза:
– Geben Sie die Fortgeschrittenkarte!
[16]
С картой в руках Штиглер вышел из блиндажа. На вопросительный взгляд наводчика проронил только одно слово:
– Bayern…
[17]
Тот вместе с водителем понимающе кивнул. Не далее как вчера вечером после ссоры с пехотинцами из-за места для ночлега наводчик цитировал в их узком кругу слова канцлера Бисмарка о том, что баварец – это нечто среднее между австрийцем и человеком. Весь экипаж «пантеры» происходил из земли Бранденбург. У них было собственное мнение об иерархии представителей различных немецких земель. Впрочем, это к делу не относилось.
Ознакомившись с картой, все трое быстро зашагали к своей машине. Экономя время, детали предстоящей задачи обговаривали по дороге.
…Спасти группу лейтенанта Блюментрита они не успели. Жаль. Повели пехотинцы себя, конечно, как остолопы, но все-таки свои. Хоть и баварцы. «Пантера» мягко остановилась на опушке леса, когда с холмов раздалась последняя очередь русского пулемета. Затем наступила тишина. Укрываясь за ветвями, Штиглер рассматривал в бинокль возвышенность на берегу реки. Отличная цейсовская оптика приблизила полевую дорогу со следами от гусениц «тридцатьчетверки» настолько, что казалось, можно было потрогать их рукой. Но самого танка не было. Гауптман, однако, был уверен, что он рядом. Перевел окуляры чуть дальше: у подножия холма в различных позах замертво лежали солдаты, отправившиеся в преследование. А на холме, на краю неглубокой воронки, сидел русский в вылинявшей до белизны гимнастерке рядом со своим ручным пулеметом. Такое нельзя было оставлять безнаказанным, и Штиглер отдал команду…
