– Нет, – Хлыщ мотает головой, – я в дом не заходил, но почувствовал, что его там нет.
– Ну, так значит, точно, опять где-то бродит! – Винт теряет терпение.
– Ты не понял, – Хлыщ переходит на шепот, – там всё мертво, жизни нет, дом холодный, как выпотрошенный труп.
– Чтоб тебя! – бесится Винт. – Опять ты за своё! Я же предупреждал, хватит с меня твоего шаманства!
– Погодь! – Хлыщ оборачивается. – Тсс!.. Слышали?
Чистильщики, целясь во тьму из всех стволов, напрягаются, пытаясь хоть что-то расслышать сквозь завывания ветра. Проходит секунд тридцать, но хладный поток всё так же свистит в верхушках деревьев.
– Чего там? – Винт шарит стволом по сторонам. – Я ни черта не слышу!
– Хрен его знает, – разведчик пожимает плечами, – шаги почудились, и шепотом вроде говорили. Тихо-тихо так, – Хлыщ замолкает и, подумав, добавляет: – как мертвецы…
– Что за бред ты несёшь! – злится Винт. – Дохлые не говорят! Выдвигаемся! Застоялись мы здесь, призраки ему уже мерещатся!
– А куда, к Деду? – спрашивает Хлыщ.
– Нет! – режет Винт. – Достал ты уже с ним, – в «Гудок». На обратном пути к нему заглянем.
– Как скажешь, – разведчик поворачивается, – как скажешь…
– С дороги сходим, – Винт обращается к Митяю, Курцу, Сергею и Парше, – слишком открыто. Поворачиваем направо, идём между домами. Седой, ты знаешь куда. Проходим до развилки, поворачиваем налево. Там все время прямо. Хлыщ, мы за тобой.
– А может, по дороге пойдём, как и шли? Я впереди, Тень наблюдателем, потом вы? – предлагает разведчик.
– Нет, – цедит Винт, – двигаемся сквозь Сертякино. Если те мародёры где-то бродят, то могут ждать нас на дороге. Место там открытое, хорошо простреливаемое с двух сторон.
– А чё, в посёлке засаду сложно организовать? – по голосу Хлыща видно, что он, и на него это совсем не похоже, бесится.
– Вот ты и сделай так, чтобы мы в неё не попали! – Винт с силой хлопает Хлыща по плечу. – Ты понял приказ, умник!
Разведчик нехотя кивает. Вскидывает СКС и точно растворяется в ночи. Отряд следует за ним.
* * *
СНТ Сертякино. Пять минут спустя
Чистильщики идут, прижимаясь к заборам, внимательно наблюдая за окнами домов. Луна прячется за облаками. Тьма сгущается, становится осязаемой, точно плеснуть чёрной краской. Бойцы стараются не отставать друг от друга, идя след в след.
Тяжелое дыхание разносится по улице. Отражается эхом от стен. Дойдя до перекрёстка, бойцы, встав у забора, напротив большого коттеджа с серой крышей, озираются по сторонам. Чистильщиков не покидает ощущение, что кто-то или что-то смотрит на них, пялится из окон, выжидая удобного момента, чтобы напасть.
– Ты! – палец Винта упирается в грудь Курца. – Остаёшься с Седым здесь, держите дорогу. Парша, Митяй! Вы бегом прямо. Смотрите, что на том перекрёстке, – Винт машет рукой вперёд. – Тень за мной, ищем Хлыща, а то он опять где-то завис!
Чистильщики выполняют приказ. Разбегаются. Седой, проводив взглядом скрывшихся за поворотом Винта и Сергея, подходит к Курцу.
– Сыкотно, да? – чистильщик водит стволом пулемёта по дороге.
Курц молчит.
– Это хорошо, что тебе страшно, – продолжает боец, – тот, кто не боится, дохнет первым. Только дураки не боятся.
– А тебе страшно? – чувствуя, как внутри нарастает волна злости, спрашивает Курц.
Седой поворачивает голову, внимательно смотрит на парня, затем, сквозь зубы, цедит:
– А ты меня в труса… или придурка записать хочешь?
Опешив, Курц не знает, что ответить.
– Не ссы, Ромик, – бросает Седой, – нам с тобой вместе ещё долго шастать. Ты сектор держи, не боись, это я так, шуткую с тобой, чтобы ты раньше времени штаны не обделал.
Курц, выдохнув, вскидывает автомат и отходит на пару метров в сторону. Парень наблюдает за дорогой. На секунду ему кажется, что с той стороны, откуда они пришли, мелькает тень. Боец подаётся вперёд. В этот момент из-за облаков показывается луна. Призрачный свет падает на крыши домов, серебрит верхушки деревьев, заползает в коттеджи, окрашивая стены мертвенным сиянием.
«Нас точно куда-то затягивает, – думает Курц, – сначала тварь эта, теперь Винт зачем-то решил отряд на группы разбить, чтобы нас проще перещёлкать было? Чертовщина какая-то. Сами лезем в петлю!»
Парень, опустив автомат, прислоняется к забору из тонкого профлиста, который проминается под его весом. По пролёту бежит гудящая волна. Тотчас со стороны дома грохает автоматная очередь. Пули сочно барабанят по металлу, пробивая сталь. Курц, застыв, точно издалека слышит окрик Седого:
– Падай, придурок!
Парень валится на спину и чувствует, как руку жалит острая боль. Вскрикнув, Курц отползает от забора. Вокруг него взметаются фонтанчики земли. Парень, шипя и матерясь, видит, как Седой открывает огонь из пулемёта по окнам дома. Затвор сочно лязгает. Гильзы падают в грязь. По дороге мечется испуганное эхо выстрелов.
Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам!
Седой лупит длинными очередями. Тонко звенит разбитое стекло.
– Отползай! Отползай, мать твою! – орёт чистильщик. – Пока я их прижал. В сторону откатывайся!
Мир для Курца окрашивается огненными всполохами, несущими в себе смерть. Подавив в себе паническое желание – вскочить и бежать без оглядки, парень перекатывается по дороге. Линзы противогаза заляпывает грязь. Верх и низ смешиваются в пульсирующую чехарду света и тени.
«Скорее! Скорее! – вопит внутренний голос парня. – Ты же хочешь жить?! Тогда шевелись!»
Ударившись коленями о газонный бордюр, Курц привстаёт и, перевалив через него, ныкается за бетонным столбом, словно электрическая опора может его защитить.
В голове парня стоит звон. Голова туго соображает. Кажется, что с момента первого выстрела прошла целая вечность. Протерев линзы, Курц осматривается. Он видит, что в ответ на безостановочную пальбу Седого, уже из мансардного окна кто-то огрызается ответным огнём. До слуха Курца долетает сухой щелчок, а эхо пулемётных выстрелов замирает вдали.
– Прикрывай!
Седой, спрятавшись за кирпичным столбом забора, отщелкивает дисковый магазин, меняя его на обычный. Курц, точно очнувшись от сна, приставив приклад к плечу, жмет на спуск, паля из АК-74 отсечками по три патрона.
Бам! Бам! Бам!
Пули ложатся кучно, точно вокруг окна. В доме вылетает рама, затем слышится треск крошащегося шифера. Курц краем глаза замечает, как к ним, по улице, прижимаясь к заборам, бегут Митяй и Парша.
– Стоять! – орёт Седой, дёргая рычаг затвора. Ребята замирают. – По моей команде!
Перекатившись, Седой поднимает РПК над головой. Слышится грохот короткой очереди. Чистильщик, дёргая спуск, пригибаясь, несётся вдоль пролёта. Добежав до ворот, Седой прячется за оббитой толстым металлом калиткой. Кивает Курцу: «Жги на всю!» – затем, повернув голову, глядя на Митяя и Паршу, Седой поднимает руку.
