– Шанси вами очарован, просил отпустить, – не позволил рта открыть начальник, уподобившись провинциальной кумушке. Явно сообразил, попытаюсь выведать подробности, уведу под любым предлогом. – И король подошел – добрый знак, госпожа ишт Мазера. Такие перспективы!
Стояла и молчала. Не нравились мне его слова, ох, не нравились! И поведение тоже. Складывалось впечатление, будто хассаби собирался избавиться. По каким уж мотивам, благим или не очень, не знала, но уходить не собиралась. Опасно, не опасно, обещала помочь и помогу.
– Вы меня увольняете?
Вдруг действительно решил выставить вон? Горько, обидно, но ты категорично отказалась перевести отношения в горизонтальную плоскость, а прежние недомолвки начались именно после поцелуев. Не верится, конечно, что Лотеску на такое способен, но он гордый мужчина, факт, и жестоко мстит за уязвленное самолюбие.
Лотеску покачал головой.
– Вас вынуждают меня уволить?
– Тоже нет. Я устраиваю вашу судьбу. Кто, если не начальник, знает чаянья своих подчиненных! – он издал короткий нервный смешок. – Вы грезили маленькой руководящей должностью, я, увы, назначить начальником отдела не могу, а вот Шанси – запросто. И богатых женихов в министерстве полно, легко найдете мужа или влиятельного покровителя. Каких-то три года – дом с прислугой заведете. И не надо врать, будто деньги вам не нужны!
– Мне муж не нужен и вообще, хассаби, отчего вы занялись сводничеством?
Прищурившись, подозрительно уставилась на босса. Ощущение, что от меня хотели отделаться, только усилилось.
– По доброте душевной, – уклончиво ответил Лотеску. – Нужно помогать ближним, кому камень к шее привязать, кого замуж выдать. Вам ведь понравился Шанси, чего уперлись? Я вас под него не подкладываю, но проявите инициативу, а то увязнете в болоте.
Коварно улыбнувшись, пропела:
– Не проводите в дамскую комнату, хассаби? Нужно припудрить носик, боюсь заблудиться.
Понял, недовольно засопел… и пригласил на танец. Ладно, давайте так, хассаби.
Начальник, в отличие от того же Шанси, вольностей не позволял. Он вообще казался не от мира сего: отстраненный, даже декольте не интересовался, хотя обычно не упускал возможности полюбоваться женскими прелестями. Мы кружили по паркету и молчали. Уже отчаялась, когда Лотеску вдруг интимно наклонился и шепнул:
– Документы. Я не доверяю дворцовым служащим.
– И?
От волнения язык прилип к небу, вопрос скорее прошелестела, чем сказала.
– В порядке. Но в остальном плохо: Бернард подозвал столичного комиссара.
Начальник отстранился и вновь изобразил безразличие.
– Да скомпрометируйте вы меня, чтобы нормально поговорили! – прошипела, раззадоренная недомолвками.
Министр действительно исчез. Держала его в поле зрения, отвлеклась при появлении Лотеску и упустила.
– Как?
– Вы мужчина, вам видней!
Право слово, не в первый раз, чего мнется! Не самой же прижиматься. В королевстве, конечно, передовые взгляды, но мужчины пристают к женщинам, а не наоборот.
– Мне еще дорога должность, – тем же злым шепотом ответил хассаби и нацепил на лицо вежливую улыбку: мы сблизились с соседней парой.
Поговорили о дворце, великолепной организации бала и с облегчением вновь оказались вдвоем посреди залитого светом зала и моря гостей.
– Я не предлагаю прилюдно насиловать, всего лишь приударить. Так бы могли где-то уединиться и…
– … и прощай повышение. Госпожа ишт Мазера, думайте иногда! Тут глаз и ушей больше, чем во всем Амбростене.
– И как? Записки вам писать? – со злости сбилась с такта. – Между прочим, я важную вещь узнала.
– Ладно, шайтан с вами! – сдался начальник и таки опустил руку ниже спины.
Приставания вышли деликатными, вряд ли кто-то, кроме меня, их заметил. Половина кавалеров не чуралась флирта, чопорность исчезала вместе с бокалами шампанского. Скоро из каждой гостиной станут кричать: «Занято!» Речь не о повальных оргиях, мы во дворце, здесь репутацией дорожат, зато целоваться не воспрещается.
Сославшись на усталость, увлекла Лотеску после танца подальше от звуков оркестра и плюхнулась на антикварный диванчик. Тесное платье теперь казалось не лучшим выбором, мешало нормально сесть, но я важные вопросы обсуждать собралась, а не возлежать на подушках.
Кратко поведала о подозрениях насчет министра и попросила добыть его изобразительные карточки в молодости, чтобы опровергнуть или подтвердить версию. Хассаби пообещал, при мне набрал кого-то, поговорил пару минут и заверил: улажено.
Рассказать о банковском счете, принадлежавшем некой госпоже Арине Лионель, помешали шаги. Запаниковав, не придумала ничего лучше, чем обхватить начальника за шею и притянуть к себе, изображая поцелуй.
Уфф, прошли мимо!
– Вы либо по-настоящему целуйте, либо никак, – посоветовал хассаби, поправляя галстук. – Или страшно?
Глаза лукаво блеснули.
Паразит, не дождется!
Нагло проигнорировав намек, вернулась к делу:
– Кто такая Алина Лионель?
– Секретарь сорнейского посольства, – не задумываясь, ответил Лотеску.
Если бы в пол ударила молния, не заметила бы. Вот уж удача! Полагала, придется долго копать, а тут так просто.
– Она переводила крупные суммы на три безличных счета, информацию о которых я принесла из банка. Деньги обычно перегоняли дальше, но один раз сняли.
– Где, когда? – встрепенулся начальник.
Он, словно хищник, впился жадным взглядом.
– В Штайте, в одном из отделений Имперского банка пять дней назад.
О, какого труда стоило заставить работников предоставить эту информацию! Как наседала на службу безопасности, как врала, угрожала! Но ведь вышло, даже адрес дали. Съездить не успела: опоздала бы на прием.
– Коттеджных поселков рядом нет? – начальник открыто намекал на получателя денег. – Не север ли столицы?
Виновато пожала плечами. Не знаю.
Странно, долетавшие до сюда звуки музыки резко стихли. Мы тоже замолчали, не сговариваясь, обернулись к распахнутым настежь дверям.
Я увидела их первыми, Лотеску вторым и сразу потянулся к карману. Ампула с усилителем! Раз, и она вошла под кожу запястья. Больно, очень больно, жжет неимоверно, но хассаби лишь поморщился и, бросив на пол, загнал ногой пустую ампулу под диван.
– Эмиль Лотеску?
В дверях маячил старший инспектор полиции с блестящей бляхой на груди. За его спиной высились двое рангом пониже, с опущенными парциленами в руках.
В недоумении перевела взгляд на хассаби.
