На седьмом звонке я схватила трубку: «Алло?..»
«Джейн Шарлотта».
«Не знаю, кто вы, – зашептала я, – но спасите меня. Ваша злая обезьяна прямо у двери».
«Нет, – ответил голос. – Он уже в доме».
В кабинете моего дяди скрипнула доска.
«Без паники, – посоветовал голос. – Он не ждет, что ты вооружена. Просто держи пистолет обеими руками».
Я повесила трубку. От телефона до входной двери было около дюжины шагов, но мои ноги коснулись пола раза два.
Дверь не открылась даже после того, как я вспомнила, что надо ее отпереть. Что-то – наверное, один из стульев с веранды – зажало ручку с обратной стороны.
Позади меня снова скрипнула доска: гад шел по коридору. Я развернулась и подняла пистолет, когда проем кухонной двери заслонила темная фигура.
Пистолет ЕП стреляет бесшумно. Тогда я этого не поняла, потому что вместе с выстрелом очень близко сверкнула молния и одновременно громыхнул гром. Кухню заполнил звук и свет, такой яркий, что сам уборщик, казалось, начал светиться, как настоящий ангел. Ангел с пылающим ножом в одной руке и проволочным нимбом в другой. Я заорала, он заорал и, едва молния погасла, упал.
В темноте раздался удар тела об пол. Я еще раз прицелилась и нажала на курок, но во второй раз даже щелчка не было.
Дождь прекратился. Гроза уходила, и скоро электричество снова включилось. Я смогла разглядеть уборщика, он неподвижно растянулся в дверном проходе. Просто мужчина, глаза остекленевшие, а на лице новое выражение.
– Предположу, что он выглядел удивленным.
– Ну, в эту часть истории немного сложно поверить.
– Действительно.
– Вы знаете, обычно, если пристрелишь в своем доме злодея, особенно серийного убийцу, бежишь звонить в полицию.
– Правильно.
– Или просто убегаешь к соседям.
– Правильно.
– Правильно. Но я не сделала ни того ни другого.
– А что вы сделали?
– Пошла прилечь. Парень же был мертв – я пару раз пнула его, чтобы убедиться, – так что вызывать копов было не к спеху. И почувствовав себя в безопасности, я решила ненадолго прилечь. Подумала, что через несколько часов вернутся тетя с дядей, там и разберемся.
Так что я поднялась в свою комнату. Забаррикадировала дверь комодом, на всякий случай, и легла. Пистолет ЕП сунула под подушку. Глаза закрыла.
А когда снова открыла, наступило утро. Дверь в мою спальню была широко распахнута, и я слышала, как тетя готовит на кухне завтрак. Я встала, спустилась вниз и остановилась в проеме, где вчера лежало тело уборщика.
«Доброе утро, соня, – сказала тетя. – Хочешь яичницу с беконом?»
Дверь на веранду тоже была открыта, и я увидела на заднем дворе дядю, который ходил вокруг дерева, разбитого молнией.
«Не спеши с беконом, – ответила я. – Скоро вернусь».
Я побежала наверх и заглянула под подушку.
– Оружие тоже исчезло, не так ли?
– Да. Но на его месте осталось кое-что. Монетка. Возможно, подарок от Пистолетной феи.
Монета размером с четвертак, но толще и тяжелее. Похожая на золотую. С обеих сторон было одинаковое изображение – полая пирамида с сияющим внутри глазом, знаете, вроде тех, что на банкнотах. По краю были три слова: OMNES MUNDUM FACIMUS.
– Моя латынь порядком заржавела. «Mundum» означает «мир»?
– Да. Я взяла латинский словарь в школьной библиотеке. «Omnes» – это «все мы», а «facimus» – это «созидать» или «делать», поэтому «omnes mundum facimus» – это типа «Мы все создаем мир». Так оно переводится, а смысл более путаный. Головоломка, понимаете? Своего рода тест на пригодность, как скрытое сообщение в кроссворде, только намного сложнее, поэтому мне потребовалось куда больше времени, чтобы его сдать.
– И сколько времени?
– Двадцать два года.
белая комната (II)
В следующий раз доктор заходит в комнату со второй папкой улик, еще более пухлой, чем предыдущая.
– Проверяли мою историю? – догадывается женщина, а он раскладывает бумаги на столе в три аккуратные стопки.
Тот кивает:
– Я не люблю конфликтовать с пациентами, но считаю, что в тюремной психиатрии агрессивная тактика на ранней стадии может быть весьма полезной.
– Чтобы отделить мошенников от по-настоящему больных на голову? – забавляется она. – И каков же приговор?
Он придвигает к ней первую кипу доказательств.
– Это отчет, отправленный в офис шерифа округа Мадера в октябре семьдесят девятого года. Человек по имени Мартин Уитмер был найден мертвым в своем фургоне в придорожной канаве за пределами Фресно. Уитмер работал уборщиком в средней школе, но уволился после того, как неизвестный ученик объявил его убийцей с трассы девяносто девять.
– Ну вот. Как я и говорила.
– Не совсем, – он переворачивает страницу из нижней части стопки. – Там нет упоминаний о пулевом ранении. Мистер Уитмер умер от инфаркта.
– Да, знаю. Я же сказала, что стреляла из пистолета ЕП.
Доктор задумывается:
– «ЕП» означает «Естественные Причины»?
– Точно. Извините, думала, что это очевидно.
– Пистолет, стреляющий сердечными приступами.
– Инфаркт миокарда, – говорит она, постукивая пальцем по строчке о причине смерти в протоколе вскрытия, – ИМ. А деление шкалы ИИ для ишемических инсультов. Инфаркт и инсульт – главные убийцы злых обезьян… – улыбается она. – Что еще у вас есть?
Он пододвигает вторую стопку, в которой всего два листа отсканированных газетных страниц. Это статья из «Обозревателя Сан-Франциско» с вопрошающим заголовком «СЛОЖИЛ ЛИ КРЫЛЬЯ АНГЕЛ СМЕРТИ?»
– «Прошло шестнадцать месяцев с того, как серийный убийца с трассы девяносто девять похитил свою последнюю жертву, – читает она вслух, – полиция штата начала надеяться, что так называемый „Ангел Смерти“, личность которого остается загадкой, возможно, ушел в отставку…» Да, видите, говорила же, что копы мне не поверили. Поэтому даже после того, как уборщик умер, они продолжали думать, что Ангел все еще где-то рядом.
Доктор показывает на обведенный абзац ниже на той же странице:
– Продолжайте читать.
– «Тринадцатилетний Дэвид Конович, мальчик, который, как полагают, был восьмой и последней жертвой Ангела Смерти, исчез с бензоколонки Бейкерсфилда двенадцатого декабря тысяча девятьсот семьдесят девятого года…»
– Декабря, – говорит доктор. – Через два месяца после того, как Уитмер был найден мертвым.
