— Не переживайте, я здесь часто проводила детство. И знаю и лес, и реку, и проселки как свои пять пальцев. Вы продолжайте работать с бумагами доктора, я не стану вам мешать.
Едва ль не впихнула Герши в его комнату, закрыла за ним дверь, а сама, незаметно прихватив саквояж Ивана Несторовича из его комнаты, вернулась на улицу Фишерталь и упала к ногам хозяйки, моля ее простить, глупую девушку, которая сама в собственных вещах запуталась да растеряла по карманам. Денег дала, дабы та обиду забыла, и за три месяца уплатила вперед за обе комнаты. Госпоже Греф скандалы да подобные обвинения были ни к чему, да и щедрость знатной барышни пришлась ей по душе.
Теперь оставалось встретить Иноземцева на западной дороге и прогуляться с ним до самого заката в чудесных пригородных лесах, посидеть у речки, позаговаривать зубы — в общем, протянуть время, дав возможность Ромэну вернуться в гостиницу и отвлечь хозяйку, дабы та не видела, как вернется доктор.
Ныне придется делать все, чтобы Иноземцев и хозяйка никогда не пересекались, дабы впоследствии господам полицейским без зазрения совести Ульяна сказала, что не видела его с Рождества.
Иван Несторович — человек замкнутый и, кроме слов «да» и «нет», госпоже Греф никогда ничего не говаривал. Шуму от него не будет, сам себя дай бог не выдаст. После неудач с аптеками запирался доктор в комнате и сидел там сиднем то в размышлениях, то перечитывая учебники, что возил с собой не менее полудюжины. Даже на кухню не спускался. И если б Ульяна не заботилась украдкой от глаз адвокатовых да других постояльцев о его пропитании, принося завтраки-обеды, едва ль с ложечки, что малого ребенка, не кормила, так бы сидел на одном воздухе, аккурат как Зои Габриелли Катеньке приписывала.
Глубокой ночью, а точнее, уже к рассвету, когда все, даже неугомонный Иноземцев, уже спали, Ульяна тихо покинула улицу Фишерталь и отправилась к Герши.
Тот, конечно же, глаз не сомкнул в ожидании невесты Лессепса и русского доктора, ругая себя на чем свет стоит — не проявил настойчивости, отпустил одну, что теперь он Ромэну, его высокоставленным родственникам и господину Эйфелю скажет, съели, поди, обоих волки в глуши этакой.
— Слава богу! Вернулись, — воскликнул он облегченно, сбегая с лестницы в гостиную. — А где месье Иноземцев?
На этот вопрос Ульяна ответить не смогла, лицо ее — бледное, изможденное — исказилось гримасой боли и отчаяния. Повиснув на шее адвоката, она разрыдалась.
— Я его не нашла. Даже на улицу Фишерталь ходила, несмотря на ссору с хозяйкой. Та погнала меня. Какая неприятная женщина! Благо ее прислуга украдкой успела мне шепнуть, что никто с тех пор из съехавших постояльцев не появлялся, и пообещала сюда прийти и сообщить, коли кто явится.
— Это хорошо, это очень хорошо, мы будем ждать.
— Бедный доктор! — продолжала стенать Ульяна, заламывая руки. — Словно сквозь землю провалился, видно, заплутал, не поспел к закату. Может, он на станции остался переночевать?
Адвокат, обрадованный, что хотя бы живой и невредимой вернулась племянница Эйфеля, обрел силы и решимость.
— Завтра отправимся на его поиски, — твердым, ободряющим тоном сказал он. — Сейчас вы нуждаетесь в чем-нибудь горячем. Пойду разбужу кого-нибудь из слуг.
С рассветом оба отправились в Эльберфельд. Но в двух шагах от улицы Фишерталь Ульяна состроила лицо умирающей, стала прихрамывать, а потом заявила, что простыла и, кажется, начинается лихорадка.
— Ох, придется вам самим искать доктора. Мне совсем дурно.
И оставив адвоката в недоумении, зашагала к несуществующим родственникам, у которых благополучно вчера якобы остановилась. Ведь Иноземцев проснется и, обнаружив отсутствие жены, расшумится, чего никак нельзя было допускать.
— Вам нельзя в такой путь одной! — всплеснул руками Герши в страхе, что девушка вновь рискует потеряться.
— Пустяки, здесь и полулье нет, встречу какой экипаж или тележку с вином, доеду. Не переживайте. Поклянитесь, что найдете доктора! Завтра я, Господь если позволит, буду чувствовать себя лучше, навещу вас обоих.
И сделала вид, что зашагала на север. Сама же спряталась за угол и проследила, чтобы адвокат скрылся на западной дороге. Тут появился Ромэн.
— Ну что? — заговорщицки потер он ладони.
— Порядок. У нас три дня. Постараюсь месье доктора из гостиницы не выпускать. Ты же мигом в морг — нам нужен свеженький труп.
— Да вы с ума сошли, Элен! — прошипел Ромэн. — Где я его вам добуду? Поглядите вокруг — одни рабочие полубродяжьего вида с заводов и никого благородного, чтоб за месье Иноземцева сошел. Это вам не Париж, где в сутки всяких-разных достопочтенных господ с десяток тонет, горит да вешается.
— Вешается… — в задумчивости повторила Ульяна и вздрогнула, в очередной раз ощутив укол совести, вспомнив, как Ивана Несторовича чуть собственноручно не вздернула на люстре в бюловской усадьбе. — Да, были времена, когда я могла себе позволить избавиться от препятствия совершенно незатейливым ладом.
— Это очень маленький городок, где ничего никогда не случается, — продолжал ворчать юноша.
— Для того мы здесь, Ромэн, чтобы непременно что-то случилось. Знать ничего не желаю. Нужен труп и все. Без трупа не сможем понарошку убить доктора. — И оценивающе-изучающе оглядела юношу. Тот, сразу догадавшись, что девушке пришло на ум, побледнел.
— Нет, нет и нет! — торопливо заговорил он. — Элен, помилуй, это уже совсем не весело. Я не смогу без движения пролежать и пяти минут. Адвокат меня как облупленного знает! Да и потом… я хозяйку отвлекаю, я уже занят.
Сдвинув брови, Ульяна принялась усиленно соображать.
— Да, верно. Тогда нам придется с Герши самим. Вечером предложу ему прогуляться до местной больницы, а следом и в морг. Если здесь не найдем похожего человека, отправимся в Эльберфельд или в другие городишки, их на реке аж пять или семь штук. — И поправила шляпку, подобрала подол. — Ладно, тороплюсь я. Месье Иноземцев поднимется, начнет барабанить в дверь моей комнаты, хозяйку разбудит.
Три дня Ульяна бегала с улицы Фишерталь к адвокату, а с ним по всему городу и вокруг — искали доктора. У Герши тряслись руки, голос срывался — так переживал, больно смотреть было. Через каждые четверть часа кривил лицо, сдерживая слезы. Присаживался на валун или поваленное дерево, доставал платок и принимался плаксиво причитать.
— Они подумают, что он сбежал. А месье Иноземцев никак не мог этого сделать, он честнейший и добрейший человек во всем свете! Значит, погиб, святая Матерь Божья… Свалился с холма в реку и утонул. Что же нам делать?
— Будем искать, — мрачно отвечала девушка. — Авось жив еще.
Первый день прошел неудачно. В маленькой больнице Бармена никого замерзшим и утонувшим накануне не нашли, в морг тоже привезли только двух женщин. Во второй день съездили в Эльберфельд, история та же — никого подходящего. Адвокат ищет среди живых, расспрашивает всех подряд, Ульяна — среди мертвых.
