И вытолкала Ромэна за дверь. А потом обернулась к месье Герши, взяла его за руку и послала одну из самых обольстительнейших улыбок из всего своего актерского арсенала.
— Вы же не станете возражать, месье? — с чарующим жаром прошептала Ульяна. — Мы должны спасти бедного доктора. Я клянусь, что все исправлю. Элен Бюлов возьмет вину на себя и исчезнет. После вы сможете ловить ее сколько захотите. Но не мешайте ей прежде совершить один благородный поступок.
Адвокат слушал с расширившимися от изумления глазами, никак не мог прийти в себя. Лишь открывал и закрывал рот и хлопал ресницами.
Ульяна глядела на него с немым ожиданием и мольбой. А мысли стремительным потоком проносились в ее всегда готовой к любым обстоятельствам голове.
Когда адвокат наконец очнется от наваждения, придет немного в себя, то поймет, что восхищение преступницей улетучилось, как эфир, и непременно пожелает сделать две вещи — разузнать у нее обо всех ее беззаконных фокусах, с мельчайшими подробностями, в деталях и тонкостях, удовлетворить человеческое любопытство, а следом уничтожить, чтобы заработать себе громкую славу.
Де, я, Эмиль Герши, я изловил самую опаснейшую преступницу, самую непревзойденную ловкачку, которая сделала то-то и то-то, украла это и сбежала отсюда. А ежели пока он этого не решил, то Ульяна завсегда рада помочь, ведь только слабостями играя да нежными словами и лаской можно сделать из кого угодно послушную марионетку, ведя на волоске, точно того слона, что из индийской пословицы.
«Сейчас он спросит, — думала Ульяна, — каким образом я попала в круг Лессепсов и сделалась племянницей месье Эйфеля, ну же, раз, два, три…»
— Как же вам удалось обмануть Лессепсов? — проронил наконец адвокат. — А главное, для чего? Вы обокрали их?
Ульяна внутренне улыбнулась, торжествуя и аплодируя своей сметливости. Но лицо ее не озарила радуга ликования, оно стало еще более печальным и усталым. Девушка опустила глаза и, стыдливо глядючи в пол, промолвила:
— Тогда Ромэн обокрал бы самого себя, а это довольно странный мотив.
— Он доверился вам? Зачем?
— Вы хотите знать только это?.. — с еще большей грустью проронила она. — Фокусник не раскрывает своих секретов, но вам я поведаю любую историю, какую пожелаете. Быть может, в это трудно поверить, но самые последние преступники, такие, какой являюсь и я, тоже умеют испытывать благодарность. Ваше трепетное участие в суде, ваше искреннее желание спасти меня заставили воспылать к вам теплым дружеским чувством, и это истинная правда, клянусь. Хотя я и не чаяла, что мое сердце способно на какие-либо проявления оных. В порыве отчаяния, когда месье Иноземцев бежал в Петербург, вы были первым, у кого я просила помощи. Я не всегда была такой. И суровая жизнь едва ли на самом конце вселенной, в неволе, под гнетом опекуна, навязанным мне судьбой, и который был совершенно чужим мне человеком, — говорила Ульяна, а слезы текли по ее перепачканным в золе щекам.
Сделав драматическую паузу, она стала оттирать лицо, сказав про себя: «Прости бога ради, дядюшка, которая эта история о тебе, я уж сбилась со счету».
Адвокат менялся в лице на глазах, удивление мгновенно переросло в сочувствие, а то, в свою очередь, вернуло прежнее восхищение.
И девушка продолжила:
— Дядюшка был страшным человеком, но обучил меня всему, чем я теперь зарабатываю себе на кусок хлеба. Фокусы, умение лазать по крышам… Верно, в его планы входило водить меня по рынку, словно ручную обезьянку, и тешить честной народ разными трюками. Но ныне он в аду, черти забрали его, старость взяла свое.
— Вы жили в России?
— Да, — с надрывом подтвердила Ульяна. — Меня зовут — Ульяна Владимировна Бюлов. Это мое настоящее имя. Я из России.
— Вот почему, — просиял Герши, совсем как дитя, которому показали секрет ребуса, над коим он долго бился, — вы так хорошо говорите по-русски. Я должен был догадаться. А месье Делин? Я узнал, что он бывший полицейский. Какую роль он играл в ваших приключениях?
— Прошу вас, на сегодня довольно. Я обещаю поведать о своей жизни… но не сейчас и не все сразу. Ведь бесконечно тяжело вспоминать все, на что меня толкала безжалостная судьба. Я действовала лишь, чтобы спастись… Как и сейчас… Месье Иноземцев попал в беду, ему нужна помощь, но он, как и все мужчины, слишком заносчив и горд, чтобы принять ее от женщины, тем более от такой, как я… Вы видели? Вы видели, как он поступил со мной? Он бежал, словно трус, будто из-за боязни, что я испорчу ему дело, его репутацию, как едва не испортила имени. — Ульяна закрыла глаза и опустилась в кресло. — Мне сложно даже стоять, и говорю я через силу… Страшно произнести вслух, но лишь несколько часов назад я вернулась с того света. Я едва не погибла, чтобы спасти его! Ах, как он жесток!
— С того света? — удивился адвокат.
— Мне пришлось принять яд, чтобы остановить доктора и не дать ему совершить глупость.
— Принять яд? — ужаснулся Герши.
— Да, — вздохнула девушка. — Вы считаете меня сумасшедшей? Я кажусь вам странной?
— О нет, нет, — адвокат протянул ей руки. — Я вижу вас почти святой. И это подтверждают газетные статьи.
— Правда? — Ульяна всхлипнула, украдкой взглянув на настенные часы.
— О да! И в мыслях моих не было вас осуждать. Поверьте, я питаю к вам одно лишь безграничное восхищение.
«Ну вот», — вздохнула Ульяна и, облегченно прикрыв веки, откинулась затылком на спинку кресла. Восхищение адвоката не улетело воздушным шариком в окно, оно поймано и за ниточку привязано к запястью незадачливого простачка.
Но тут ее сердце всколыхнулось от сомнения, от яркого, пугающего сомнения, впервые ею испытанного.
«Так быстро? А что, если он тоже, как и я, играет роль? А что, если он не такой и простачок, как кажется? Не может же быть человек эдаким абсолютным идиотом, чтобы пропустить мимо ушей, как полицмейстер дважды меня «фрау Иноземцевой» назвал, и не спросить, отчего это; чтобы он, владея юридической грамотностью, ни разу не предположил, что в деле о похищении Ромэна не все так чисто: провести в обществе немки, которой являлась мадемуазель Боникхаузен, столько времени прожившей всю жизнь во Франции, и не задаться вопросом, отчего она так ладно стрекочет по-русски. Он знал о Зои Габриелли, хотя его лица я не видела среди гостей. А здесь, будучи в Бармене, он послушно переехал в другую гостиницу. Ему и в голову не пришло хоть раз пройтись по улице Фишерталь, ведь первое, что должен был сделать потерявшийся в незнакомой местности человек — Иноземцев, — это вернуться туда, откуда пришел. А я и не придавала большого значения этой хитрой двойной игре, что затеял адвокат, чтобы обойти всех и присвоить победу надо мной себе одному.
Или же его прислали Лессепсы следить за нами, но Ромэн мешал все это время. Ныне хорошо бы быть начеку с этим субчиком, глаз не спускать. Придется вернуться сюда. И если он притворяется, так задавить его амплуа невинной святой, что он, сам того не замечая, бросит свою затею поймать Элен Бюлов и будет ей пособлять».
