– Я, я…
– Потом. – По всей видимости, это был вопрос риторический. Людочка вздохнула с облегчением. Дина вручила медсестричке фотографии и карандаш. – Пиши на обратной стороне первой фотографии, – скомандовала она. – С семнадцати до двадцати часов, пятница. Какое это у нас число?
– Седьмое, – ответил Николай Андреевич.
– Написала?
– Угу.
– На второй пиши… Коля, что с девицей?
– Где она будет в субботу в два часа дня?
Дина почесала лоб. В это время Евгения, которая после долгих споров с сестрой заполучила право первой завладеть глазом, встала из-за стола, подошла к Людочке и стала смотреть через ее плечо на фотографии, что ужасно раздражало внешне спокойную сестру.
– В десяти метрах от твоей посудной лавки.
– Хорошо. Давай там до шести вечера.
– Записала? – Дина снова обратилась к Людочке.
– Да.
– Эти двое – парень и девица – с моих дорог, – объясняла Дина Николаю Андреевичу. – Об остальных расскажут Евгения и Виктория. Но прежде два момента. Во-первых, женщину с последнего фото задерживать не надо. К нам недавно обратился Адик (она была в тот момент у него) и попросил задержать ее до вечера. Поэтому помешать вашим планам она уже не сможет, по крайней мере, в этой жизни. Во-вторых, как в эту стопку попало фото собаки? Это случайность?
– Нет, – спокойно ответил Николай Андреевич.
– Ты шутишь? – Дина повысила тон. – Я понимаю, человека задержать не всегда просто. Но собаку! Пусть кто-нибудь из твоих возьмет сухарь да поманит пса – делов-то! А наши методы действуют безотказно только на человека…
– Успокойся, Дина, – прервала ее Евгения. – Эта, как ты выразилась, собака с моей дороги.
– И что?
– Она не собака, – старушка перешла на шепот.
– А… – Дина замешкалась. – Ну, извините. И ты знал? – спросила она у Николая Андреевича.
– Ничего я не знал, – ответил он. – Ни того, что собаку вам задержать сложно, ни того, что это не собака. Просто мои меня уже запилили – не хотят решать такие простые задачи. Вот я и решил – к вам. Так что там с этим… существом?
– Как ты понимаешь, – Евгения говорила монотонно и медленно, – она и не человек. Я могу поговорить с ней сама, но, боюсь, мои просьбы ей до фени. Можешь обратиться к Адику, но он слишком много за эту услугу попросит. А знаешь, я сегодня добрая: поделюсь с тобой эксклюзивной информацией. У тебя работает паренек – Ренат. Его она послушает. Правда… Он не знает об этом.
– Что ему нужно сделать? – вопрос Николая Андреевича звучал так, будто он уже знал эту новость.
– Просто расскажи ему, что той собаке там-то и тогда-то нельзя быть. Этого будет достаточно.
– Отлично. Осталось только одно фото.
Евгения передала глаз Виктории. Она вставила его в глазницу, взяла у Людочки последнюю фотографию и тут же вернула. Людочка приготовилась записывать.
– Пятница, седьмое, шесть утра, – сказал Николай Андреевич.
– С ним проблем не будет. В это время он будет спать в доме своей девушки – район новой набережной, – быстро ответила Виктория.
– А точнее?
– Около парка. Напротив Моста поцелуев.
– Понял. Пусть спит до полудня.
– Людочка?
– Угу.
– Так, – напомнила о себе Дина, обратившись к Людочке. – Отправь информацию по трем объектам сестрам.
Людочка безмолвно прошагала к ординаторской, по дороге бросив на Николая Андреевича сверкающий взгляд.
– Способная девочка, – сказала Дина, когда Людочка скрылась за дверью. – Ее сестры недавно наконец-то получили свой отдел в миграционной службе.
В кабинете снова появилась Людочка.
– Ответы пришли, – сказала она. Николай Андреевич машинально перевел взгляд на ее роскошный бюст и не отводил его, пока девушка шла от двери до Дины и обратно.
– Гм-гм… – то ли из ревности, то ли из жалости прокряхтела Дина и, вставив глаз, беглым взглядом пробежала по странице, которую принесла Людочка. – Будет сделано. Они согласны.
– Дорого заплатите за их услуги? – поинтересовался Николай Андреевич.
– Та! Тоже скажешь, они нам постоянно обязаны за безопасность.
– А тебе зачем? – Дина подозрительно прищурилась. – К ним – только через нас, иначе никак, – на всякий случай напомнила она.
– Зачем, зачем… – добродушно пробурчал Николай Андреевич. – Просто так… из любопытства…
На том старые знакомые попрощались, вернее – сказали друг другу: «до свиданья», ведь каждый в глубине души знал – хочешь не хочешь, а встретиться им еще придется.
Глава 7
В объятиях Горгоны
Почувствовав приятный запах, Леша проснулся. Он открыл глаза, но тут же зажмурился – яркие солнечные лучи ослепили его. А когда снова открыл глаза, увидел, окаймленный лучами, силуэт полуобнаженной девушки, заслонившей свет.
– Иди сюда, – промурлыкал Леша.
– Соня! – Яся потянула на себя одеяло, обнажив пятки возлюбленного. Тот почувствовал утреннюю прохладу, нахмурился и согнул ноги в коленях. Яся продолжила стягивать одеяло. – На работу пора. Будильник звенел уже минут десять назад.
– Ты у меня такая красивая.
– Льстишь?
– Есть немного…
– Что?! – Яся нарочито надула губки.
Она любила играть в «обиду». Во-первых, потому что находила в этом временное душевное успокоение. А во‑вторых, потому что считала себя прирожденной актрисой (как-то раз в ее присутствии тетя Люба сказала ее маме: «Ой! Твоя Яся, когда улыбается, похожа на какую-то оперную знаменитость»).
– Да-да, – Леша улыбнулся. – Что такого в этих прекрасных глазах, для которых не найти образца даже в классических произведениях античных ваятелей. Что можно найти в этих длинных ресницах, скрывающих свет души, который свергает с престола красоту? Ровным счетом ничего! Как и в этих вдохновительных кудрях, перед которыми меркнут извивы мыслей самых славных мудрецов! Как и в этих нежных ушках, перед которыми низвергаются в бездну, не долетев, даже самые прекрасные слова! А о губах я вообще молчу…
– А что с ними?
– Они такие ослепительные, что страшно даже взглянуть на них…
– Что, совсем ничего во мне нет? – Ясю бы больше устроила игра «в обиду», на которую она рассчитывала сначала, но и эта ей нравилась.
– Ну-у… Разве что… Хотя нет.
– Сказал «а»…
– Эти плечи, с которых ниспадает моя рубашка, приоткрывая прекрасную грудь и подчеркивая с правой стороны ее дугу этим блестящим извивающимся жирным пятном от чебурека!
