– Елизавета, – коротко отозвалась их новая знакомая. – Проходите. Первые годы, говорите? Ну, что ж. – И она сразу начала рассказ: – Решение об открытии филармонии было принято председателем горисполкома нашего города, так тогда назывался мэр, в июле тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. Тогда филармонии открывались по всей стране. Вот только своего помещения у нас не было. Первые выступления проводились в зале Дома офицеров и на сцене Драматического театра. Однако к сентябрю вопрос с помещением был уже решен.
– Я читала, что в этом корпусе ранее располагалась малая сцена Драматического театра, – заметила Ксюша.
– Все верно. – Елизавета наградила девушку такой улыбкой, какую получает старательный ученик на уроке в средней школе. – Это, знаете ли, было очень неспокойное время. Репрессии… И руководство театра тогда как-то оказалось под наблюдением и подозрением. Ну, вы понимаете?
Стас и Ксюша кивнули. Ксюше невольно вспомнился вчерашний разговор с Митькой как раз о тех же временах, подвалах НКВД и площади расстрелов.
– Так вот, – профессионально-жизнерадостно продолжила Елизавета. – Власти оказывали давление на руководство театра, и под филармонию было выделено именно это здание. Хотя это вообще-то было логично. В театре этот корпус называли «певческим». Певучая сцена. Здесь и до филармонии всегда ставили оперы или камерные вокальные выступления. Акустика подходящая.
– То есть ранее, до филармонии, здесь уже были постановки оперы? – уточнил Стас.
– Да, – согласно кивнула Елизавета. – В нашей экспозиции будут представлены все афиши и программки за восемьдесят лет существования филармонии и даже несколько за более ранний период. Спасибо за это коллегам из театра.
– Вот это очень важно, – подхватила Ксюша. – Экспозиция большая, но вы же наверняка знаете ее наизусть. Подскажите, пожалуйста, сколько раз и в какие годы здесь ставили «Снегурочку»?
– Что? – Елизавета как-то нервно дернулась и уставилась на своих посетителей с испугом. – Она разрешила ставить «Снегурочку»?!
– Кто? – не понял Стас.
– Эта… – по лицу Елизаветы стало понятно ее отношение к персоне, о которой шла речь. – Наш новый директор. Зинаида Федоровна. Она же обязана была знать, что этого делать нельзя!
«Охотники» переглянулись.
– Почему? – спросила Ксюша.
– Ох. – Елизавета поправила очки, видимо, пытаясь как-то успокоиться. – Давайте присядем. Я постараюсь объяснить. Так она ставит «Снегурочку»?
– Не совсем, – разъяснила Ксюша, устраиваясь на красивом кресле, обитом традиционным театральным красным бархатом. – На первом концерте на открытии юбилейного фестиваля приглашенная оперная дива Анна Сальникова будет исполнять прощальную арию Снегурочки «Великий царь».
– Но даже этого делать нельзя! – Елизавета заметно нервничала. – Понимаете… Давайте начнем с вашего вопроса. За все восемьдесят лет существования филармонии никто и никогда не ставил «Снегурочку». Даже арии из нее не звучали. Если хотите, можете проверить сами. У нас тут на самом деле есть списки репертуара за все годы.
– Но почему так? – напомнил Стас главный вопрос.
– А вот этого я, к сожалению, не знаю, – было видно, что факт собственной неосведомленности экскурсовода явно огорчает. – Слухов много ходит. Говорят о какой-то мистике. В старых историях мистика есть всегда.
– Вот уж точно, – пробормотал Стас. – Значит, что-то случилось здесь до того, как филармония начала свое существование. Начало истории на певучей сцене.
– Скорее всего, да, – поддержала его Елизавета. – Хотя… Что-то все-таки было. Когда я разбирала документы… Журнал! Вот! По случаю юбилея филармонии в сорок восьмом году хотели также в концерте использовать арию Снегурочки. И тогда что-то произошло. Там в журнале… Руководитель филармонии вел что-то вроде рабочего дневника. И там была вычеркнута эта ария и написано на полях «просто ужас». Но это могло касаться и исполнителя. Возможно, просто та Снегурочка была ужасна в исполнении.
– А откуда набирали исполнителей в те годы? – вдруг поинтересовалась Ксюша.
– В самом начале? – Казалось, Елизавета рада сменить тему. – Конечно, в театральной труппе. Ведь до филармонии кто-то из тех, кто служил в театре, выступал на певучей сцене.
– Значит, – теперь Стас обращался больше к своей напарнице, – нам надо поискать счастья у ваших соседей.
– Да, – легко согласилась сотрудник музея. – Там очень толковый художественный руководитель, Марья Константиновна. Она искренне любит свой театр, просто живет им. Точно сможет вам помочь. И конечно, надо спросить Феликса.
– Феликса? – переспросила Ксюша. – Кто он?
– Он из театральной семьи, – Елизавета тепло улыбалась, рассказывая об этом человеке, было понятно, он ей симпатичен. – Актер в третьем поколении. Сейчас он очень пожилой. Спросите в театре любого, и вам скажут, где Феликс. Его любят все.
6
Полину мало что могло выбить из равновесия. Она всегда была собранна и хладнокровна. За последние месяцы она научилась доверять своим друзьям, научилась ладить с ними, стала веселой и спокойной в их компании. Но друзья были еще и деловыми партнерами, а вот возможность хоть в чем-то подвести команду приводила Полину если не в ужас, то в состояние паники.
Сейчас она пребывала именно в таком состоянии. Конечно, расплакаться было бы глупо. У всех бывают неудачи. Но Полина привыкла, что ее источники информации всегда полезны и результативны. И вдруг…
Она покинула здание библиотеки, зашла в кафе напротив. Заказала кофе, черный, крепкий, и вишневый штрудель. Такие вещи Полина позволяла себе крайне редко, так как всегда была приверженцем здорового питания. А еще Полина распустила надоевший узел на затылке. Теперь ее густые вьющиеся волосы разметались по плечам. Она вспомнила, что Ксюша считала это романтичным и женственным. Ксюша всегда с восторгом отзывалась о волосах Полины. Почему-то сейчас это воспоминание немного успокаивало. И вообще появилось желание просто позвонить Ксюше и… пожаловаться. Но Полина так никогда не поступала. Она была деловитой и собранной. Такой знали и любили ее друзья. А тут…
Полина устало потерла глаза. За четыре часа тщательного вчитывания в пожелтевшие старые газетные листы глаза устали ужасно. Да и голова болела. И все это зря! Но с друзьями все равно говорить придется. Как-то же надо им сообщить результат. Вернее, его отсутствие.
Делать выбор не пришлось. Именно в тот момент, когда Полина все-таки взяла в руки смартфон, решившись позвонить подруге, та в сопровождении Стаса вошла в кафе.
– Ой, – радостно улыбнулась Ксюша, направляясь к столику Полины. – И ты здесь! Сейчас пообедаем – и на репетицию. Сегодня ее на три часа назначили.
– Полина? – Стас нахмурился, глядя на заказ подруги. – Что случилось?
Полина чуть насупилась. Конечно, она привыкла к Стасу, более того, Полина уже точно понимала, что Стас никак не похож на того человека, в которого она была так неудачно влюблена. И все же он иногда ее раздражал. Своей наблюдательностью и заботой. Полина слишком привыкла быть самостоятельной, отвечать за себя. И все-таки он ее друг. Он хочет как лучше…
