– Она находилась здесь, – заявил он, показав на ограждающую стенку высотой чуть выше колена.
Маша подбежала к указанному месту, перегнулась через край и не смогла сдержать эмоции:
– Ох, ни фига себе!
Защелкал фотоаппарат.
– Осторожно! – забеспокоился эксперт.
Маша выпрямилась и с лукавым видом тряхнула дредами.
– Ты волнуешься за мою жизнь, Головастик?
Она употребляла это прозвище, когда была особенно расположена к парню. Миша не обижался.
– Меня больше волнует улика. Ты можешь ее уничтожить. Отойди. – Эксперт установил на парапете кейс криминалиста и открыл крышку.
– Какая еще улика?
– Вчера я ознакомился с отчетом патологоанатома. И кое-что меня заинтересовало. – Эксперт извлек большую лупу, оценил ее прозрачность и высунул голову за край стены.
– Что именно тебя заинтересовало?
Миша не отвечал. Это был один из тех моментов, который поднимал его авторитет в глазах девушки.
– Ты можешь объяснить? – не терпелось узнать журналистке. – Нашел что-нибудь?
– Нашел. – Миша победно улыбнулся, убрал лупу и натянул латексные перчатки.
– Где?
– Дай твою камеру.
– Я сама сниму. Показывай.
– Газетный репортаж и уголовное дело – две большие разницы, Маша. – Устинов бесцеремонно забрал у девушки фотоаппарат. – Для вас главное – эффект, а для нас – точность.
Он несколько раз сфотографировал стену здания с разным фокусным расстоянием.
– Я ничего не вижу! – злилась журналистка, пытаясь заглянуть сбоку.
Миша достал из кейса нож и пластиковый пакетик.
– А теперь держи меня. – Эксперт встал у края крыши, готовясь нагнуться вниз.
– Как?
– Присядь и обхвати мои ноги.
Девушка выполнила его команду. Ее нос уткнулся в ягодицы старшего лейтенанта юстиции.
– Держи крепко!
– Если ты пустишь газы, я за себя не ручаюсь.
Миша наклонился. Журналистка слышала, как лезвие ножа скоблит по бетонной стене. Через минуту эксперт гордо продемонстрировал ей пакетик с каким-то содержимым.
– Что это значит? – Девушка пыталась рассмотреть пакетик.
– Это значит, что твое название статьи – «Крыша самоубийц» – никуда не годится.
– Не тебе меня учить, зазнайка!
– Теперь я уверен: здесь произошло не самоубийство, а убийство!
36
В заброшенной оранжерее ботанического сада МГУ в исправном состоянии находилась лишь комната в северном торце вытянутой конструкции. Там не было окон, толстые стены были сложены из пористых кирпичей, чтобы можно было поддерживать одинаковую температуру зимой и летом. Когда-то здесь в специальных условиях хранили семена цветов и овощей. Потом семена переместили в подземное хранилище, и опустевшее помещение приспособил для личных нужд аспирант-ботаник Олег Дерябин. Тут под нарастающий скрип кровати с панцирной сеткой проходила кульминация его свиданий со Стелой Сосеску.
Сейчас на старом матрасе лежала Лиза Малышко. Ее запястья и лодыжки были примотаны веревками к металлической кровати. А тот, кто ее связал, дремал на стуле, прислонившись к стене.
Игорь Васильевич Гребенкин дернулся из-за неспокойного сновидения и разлепил веки. В темноте ему показалось, что кровать пуста. Он метнулся к двери, но, когда распахнул ее, дневной свет выхватил беспомощный силуэт заснувшей на кровати пленницы.
Гребенкин потянулся и вышел на свет. За разбитыми стеклянными стенами оранжереи росли старые яблони. Скоро их ветки оживут, оденутся в листву, а там уж недолго ждать и россыпи нежных цветов, которые украсят деревья узорчатыми шалями.
Как на фотографии его погибшей дочери.
Игорь Васильевич помочился на старую грядку. Девка тоже, наверное, захочет облегчиться, подумалось ему. И тут же доброе намерение перечеркнула молния злости – да пусть обделается, сука!
Вчера ночью он пытался выпытать у Лизы правду. Катя не могла сама броситься с крыши. Это подтвердил и сутенер. Дочь говорила о сюрпризе. Ее глаза предвещали некое чудо, а не тот ужас, который он увидел!
Гребенкин готов был добыть правду у подружки дочери любым способом. Он даже бил девушку, но темнота не позволяла увидеть ее глаза. А без этого не понять – лжет шлюха или начала «колоться». Поэтому дальнейшую экзекуцию Гребенкин отложил до утра. Девчонка уже убедилась в его решимости, и теперь разговор пойдет быстрее.
Игорь Васильевич вернулся в комнату. Проснувшаяся Лиза Малышко затравленным взглядом следила за его приближением.
– Мне надо в туалет, – произнесла она.
– А мне надо узнать правду. – Гребенкин сел на кровать и правой рукой вцепился девушке в горло. – Ты была с Катей на крыше? Была?
– Да, – прохрипела Лиза.
– Что там произошло? Говори, сука!
Девушка задергалась, но из-за коротких веревок могла только извиваться. В порыве злости Гребенкин навалился на пленницу и двумя руками сжал ей горло. Лиза выгнулась, беспомощно разинула рот и выпучила глаза. Мучитель выждал полминуты и разжал пальцы. Лиза захлебнулась мучительным кашлем.
– Поняла, что будет, если соврешь?
Гребенкин достал пистолет и вдавил ствол в грудь девушки.
– А теперь отвечай. Кто убил Катю? Если не скажешь, я убью тебя. Считаю до трех. Раз, два…
– Ее никто не убивал.
– Ты издеваешься? – Гребенкин ударил Лизу в лицо. – Попробуем еще раз. Последний. Кто убил мою дочь? Раз, два…
– Она жива! – крикнула девушка.
Лицо мучителя оскалилось, рука напряглась, палец, лежавший на курке, слегка согнулся. Гребенкин поднял пистолет и сунул его Лизе под нос.
– Я буду убивать тебя медленно. Это травматический пистолет, но пули в нем настоящие. Сначала я выстрелю тебе в живот. Это очень больно. Потом в грудь. Твои мучения продолжатся. А если ты не заговоришь, я пущу пулю тебе в глаз. Это и будет мой счет. – Гребенкин по очереди направил пистолет в указанные точки на теле девушки. – Раз. Два. Три.
– Я признаюсь, я во всем признаюсь! – зашептала испуганная Лиза.
– Кто толкнул Катю с крыши? Начинаю счет. Раз!
– Я! Это сделала я!
Взгляд Гребенкина затуманился. Он сжал веки и затряс головой. Вот и все. Он добился своего – узнал, кто убийца. Дальше дело за малым – нужно покарать преступницу.
Когда мужчина вновь посмотрел на пленницу, Лиза увидела в его глазах мертвый холод.
Теперь Гребенкин говорил тихо:
– Поступим по справедливости. Катя умерла быстро. Ты тоже умрешь быстро. – Он направил ствол пистолета девушке в глаз.
