— Сервиз?
— Да, утром посыльный из магазина на Мэдисон-авеню доставил фарфоровый сервиз, который прислали мисс Лине. Этот посыльный попросил мисс Лину спуститься, чтобы та посмотрела сервиз и сказала, тот ли это фарфор, который она хочет. Так вот, этот мужчина интересовался, доставили ли мисс Лине сервиз.
— Как он выглядел?
— Белый, лет на сорок, плотный, видно, что крепкий мужчина. Он говорил с русским акцентом.
— Вы уверены, что именно с русским акцентом?
— Да, сэр, я ведь живу в Бруклине. Да, и еще, я сказала об этом полиции, у него был небольшой шрам. — Портье провела рукой вертикальную черту у левого виска. — Вот здесь.
— Небольшой шрам?
— Да, он как раз повернулся ко мне этой стороной, и я случайно увидела этот шрам.
— Что, мисс Лина спустилась за сервизом?
— Да, она спустилась, сервиз ей понравился, и она взяла его и поднялась наверх.
— Ясно. — Он положил на стол еще одну двадцатку, которая тут же исчезла. — Флоренс, попрошу, если вы увидите этого человека, позвоните мне тоже, хорошо?
— Хорошо, сэр, я вам позвоню.
Вернувшись в агентство и зайдя в кабинет, он начал было просматривать бумаги, но вскоре отложил их в сторону. Было ясно, что нормально работать сегодня он уже не сможет.
Хоть он и выразил Берри сомнение, что Кеннета Луксмана убила Лина, Джон был уверен: причиной смерти миллиардера мог стать только ее выстрел. Не было у него сомнений и в том, как он должен себя сейчас вести. Лина поручила ему охранять ее, он получил от нее аванс, и цель сейчас у него может быть только одна: оберегать ее от любой опасности. В том числе и от опасности, в которую она попала, убив Луксмана.
Только тут он вспомнил, что поставил «хонду» у тротуара, но забыл бросить в счетчик дополнительную порцию двадцатипятицентовых монет.
Спустившись и остановившись у машины, услышал сзади:
— Джон…
Обернулся — Лина. В темно-синем костюме и сером берете, с висящей на плече сумкой, она стояла среди огибающих ее прохожих, глядя на него с какой-то странной улыбкой. В следующее мгновение он понял, что это не улыбка, а что-то вроде беспомощной гримасы, после которой она наверняка расплачется.
— Лина… — Подойдя к ней, взял ее под руку. — С тобой все в порядке?
— Не уверена, что все в порядке. — Ее губы дрожали. — Ты уже все знаешь?
— Да, я все знаю. Садись, обо всем поговорим в машине.
Пока они крутились по мидтауну, Лина сидела спокойно, но когда выехали на экспрессвей, он увидел: по ее щекам текут слезы. Тронул за руку:
— Лина… Перестань, все уладится.
— Да нет, ничего не уладится. — Достав из сумки платок, вытерла слезы. — Извини, просто я уже на пределе.
— Все будет в порядке, вот увидишь.
— Ничего не будет в порядке, но спасибо. — Некоторое время она сосредоточенно смотрела вперед. — Ты в самом деле все знаешь?
— Я знаю, что Кеннет Луксман между двенадцатью и половиной первого дня был убит в твоей квартире выстрелом в сердце. И что полиция уверена, что это сделала ты.
— Полиция права, это сделала я. — Выдержав его взгляд, усмехнулась. — У тебя нет желания сдать меня полиции?
— Нет. У меня есть желание охранять тебя. Ведь у нас с тобой заключен договор об охране.
— Договора пока нет. Есть аванс, который я тебе заплатила.
— Есть и договор, в пяти экземплярах. Все пять экземпляров лежат у меня в кейсе. Когда мы остановимся, ты их подпишешь.
— Джон, мне не до договоров, но ладно. Куда мы сейчас едем?
— К Холланд-туннелю. Проедем в Джерси-Сити, там встанем где-нибудь, спокойно поговорим. Наверное, хочешь есть?
— Да, я перекусила бы что-нибудь.
— В Джерси-Сити есть несколько ресторанчиков на отшибе, подъедем к одному из них.
Выехав из Холланд-туннеля, он повернул к гавани для катеров и яхт, и почти тут же зажужжал мобильный телефон. Поднес трубку к уху:
— Хэлло? — Трубка молчала, и он повторил: — Хэлло, кто это?
Ответа не последовало, и он отключил связь.
— Кому-то очень захотелось убедиться, работает ли мой мобильник. — Открыл кейс. — Я забыл сказать, я нашел твою сумочку, она была в машине, под жакетом. Машину я поставил в платный гараж, а сумочка вот.
— Спасибо, я так и думала, что я ее не потеряла. — Взяв сумочку, открыла ее и тут же закрыла. — Слава богу, теперь хоть у меня есть кредитки.
— Кредитки у тебя есть, но советую о них забыть, если не хочешь, чтобы полиция знала, где ты в данный момент находишься.
— Я совсем не хочу, чтобы полиция знала, где я в данный момент нахожусь. Хорошо, я о них забуду. Тем более что, пока бродила по городу, я успела снять со счета десять тысяч.
Въехав в гавань, он остановил «хонду» у ресторанчика, который посещал довольно часто.
— Перекусим здесь?
— Давай, мне все равно.
— Здесь неплохо, к тому же всегда можно найти место, где тебя никто не увидит и не услышит.
Они сели на терраске у самой воды; после того как с ужином было покончено, Лина надолго замолчала, повернув голову и рассматривая виднеющийся за каналом Либерти Стейт-парк. За парком в колеблющемся вечернем воздухе была видна переливающаяся огнями панорама Манхэттена, Эллис-Айленд, статуя Свободы. Наконец, не поворачиваясь, сказала:
— Знаешь, я не хотела тебе говорить, но вчера меня чуть не убили.
— Чуть не убили?
— Да. Ты ведь знаешь, последние три года я практически жила с Кеннетом Луксманом как с мужем. Ты знаешь это?
— Знаю.
— Я не буду рассказывать, как мы с ним встретились и как все произошло. Просто у нас была любовь, во всяком случае, так мне казалось. Ну а вообще… Вообще, я родилась в Москве, я русская. У меня американское гражданство, но я… Я русская.
Вспомнив о разговоре с портье Флоренс, спросил:
— Слушай, ты, случайно, не знаешь русского лет сорока, высокого, крепкого, узколицего, светлоглазого, со шрамом вот здесь? — Он тронул пальцем левый висок.
— Нет. У меня вообще нет ни одного знакомого русского, у которого на лице есть шрамы. А что этот русский?
— Сегодня, за полчаса до того, как Кеннет Луксман пришел к тебе, этот русский подошел к Флоренс, вашей портье, и поинтересовался, доставили ли тебе заказ.
— Так он, наверное, имел в виду фарфоровый сервиз, который мне принесли утром.
— Да. Ты заказывала этот сервиз?
— Нет, не заказывала, мне его прислали.
— Кто?
— Не знаю. Скорее всего, это сделал Кеннет.
