На счете же Кеннета они лежали по простой причине — мне семьдесят девять лет, и я не хотел, чтобы после моей смерти Кеннету пришлось отдать ни за что ни про что несколько сотен миллионов долларов как налог на наследство. Но, как видите, судьба распорядилась иначе, не Кеннет стал моим наследником, а я являюсь наследником собственного сына. И теперь над этими деньгами нависла угроза быть украденными. Траст является безвозвратным, а это означает, что в случае смерти одного из двух основателей та часть капитала, которую вложил Кеннет, не может быть изъята. — Приложив ладонь ко лбу, Луксман некоторое время сидел в этой позе. — Молодые люди, у меня нет никаких сомнений: «Алюминиум глоуб» решила получить деньги моего сына, прибегнув к мошенничеству. Что вы скажете по этому поводу?
— Скажу, что есть все основания считать, что так оно и случилось, — сказал Павел.
— Пол, вы так считаете?
— Я не только так считаю, я в этом убежден.
— У меня тоже есть ощущение, что это мошенничество. Я помню, несколько месяцев назад Кеннет завел со мной разговор об «Алюминиум глоуб» и возможной инвестиции денег в эту корпорацию. Я, конечно, был категорически против каких бы то ни было инвестиций в «Алюминиум глоуб», поскольку никогда не верил и не верю сейчас в эту затею. Теперь выясняется, Кеннет пренебрег моим советом и вложил в этот траст деньги, которые формально принадлежали ему, а фактически — мне. Совершил же Кеннет эту глупость, теперь я в этом убежден, не по своей воле.
— А по чьей? — спросил Павел.
— Пол… — Приложив ладонь ко лбу, Луксман надолго застыл в этой позе. — Что я могу вам сказать… Я не буду утверждать, что Кеннет вошел в этот траст под воздействием наркотиков. Под воздействием наркотиков такие вещи не делаются, ведь рядом с ним были адвокаты. Но я знаю точно: они как-то на него воздействовали.
— Они — это кто?
— Люди из «Биг эппл алюминиум глоуб».
— Вы знаете хоть кого-то из этих людей?
— Нет. Должен вам признаться, в последние два года я вообще мало вникал в дела Кеннета. Но я убежден: Кеннет наверняка имел дела с русскими.
Луксман снова приложил ладонь ко лбу. Павел решил не начинать разговор первым, Джон тоже молчал, и некоторое время в зале-кабинете стояла тишина.
Наконец, встряхнувшись, Луксман посмотрел на Джона:
— В нашу прошлую встречу вы упомянули, что некие люди, говорящие по-русски, в понедельник обстреляли вас?
— Да, я сказал об этом.
— И кто-то из них приходил в понедельник в дом Лины Гжибовски перед тем, как там появился Кеннет?
— Да, я говорил и об этом.
— Я думаю, вы уже занимаетесь какими-то расследованиями по этому поводу?
— Да, мы с Полом этим занимаемся. Причем Пол только что вернулся из Майами, где узнал много интересного.
— Из Майами? — Луксман посмотрел на Павла. — Майами… Майами… Я не очень понимаю, что вы могли делать в Майами?
— Я пытался найти там Майлса Гутиерреса.
— Майлса Гутиерреса? — Луксман откинулся в кресле. — Вы знаете Майлса Гутиерреса?
— Лично с ним я никогда не сталкивался, но делал все, чтобы столкнуться.
— О господи… Ведь это человек, с которым спуталась Гжибовски. — Луксман подчеркнуто аффектированным жестом прикрыл глаза ладонью. — В день, когда она застрелила Кеннета… В тот день… В тот день Кеннет позвонил мне рано утром. И заклинал ни в чем не верить этому Майлсу Гутиерресу. Ни в чем. О господи… Это последнее, что сказал мне Кеннет.
Выждав, пока Луксман уберет ладонь, Павел спросил:
— Вы видели когда-нибудь Майлса Гутиерреса?
— Что? — Луксман тяжело вздохнул. — Нет, я его не видел. Что… Пол… Этот Гутиеррес… Чем он вас заинтересовал?
— Тем, что, похоже, у него есть компромат на одного человека. Некий компакт-диск, содержащий этот компромат.
— Компромат на одного человека? Черт… Простите, мне трудно сразу включиться. Этот Майлс Гутиеррес, он что… Почему у него вдруг оказался этот диск?
— Думаю, потому, что он хотел заработать. Но это пока лишь предположение.
— Вы хотите сказать, Гутиеррес хотел шантажировать… этого человека?
— Именно.
— Значит, он знаком с этим человеком?
— Знаком. Или был знаком.
— Что значит «был знаком»?
— Это значит, что сейчас никто не знает, жив Гутиеррес или мертв.
— Черт… Запутанная история.
— Запутанная, вы правы. Наша основная задача — распутать ее и доказать, что человек, которого хочет шантажировать Гутиеррес, прибегнув к мошенничеству, обманным путем принудил вашего сына вложить девятьсот восемьдесят миллионов долларов в траст, образованный совместно с «Биг эппл алюминиум глоуб». Все остальное — детали.
— Что ж, резонно, очень резонно. Вы считаете, есть шанс найти свидетельства, доказывающие, что Кеннета принудили создать траст в «Нью-Йорк траст бэнк» с помощью мошенничества?
— Безусловно, такой шанс есть.
— Что ж, прекрасно… Прекрасно… — Луксман помолчал. — И кого, как вы считаете, хотел шантажировать Гутиеррес?
— Джорджа Кирьята, президента «Хьюмэн инвестигейшн».
Луксман некоторое время молчал, будто обдумывая услышанное. Наконец повторил:
— Джорджа Кирьята?
— Да, Джорджа Кирьята.
— Это звучит совершенно невероятно. Я хорошо знаю Кирьята, у меня с ним деловые отношения.
— Какие?
— Я разыскиваю одну свою родственницу и обратился к Кирьяту, чтобы он мне помог. Мы заключили договор.
— Когда вы заключили этот договор?
— Около четырех лет назад. Вообще, мне кажется, Джордж Кирьят никак не может иметь отношение к нашему делу.
— Может, — сказал Павел. — Может прежде всего потому, что он является фактическим владельцем «Алюминиум глоуб».
— Джордж Кирьят — владелец «Алюминиум глоуб»?
— Да, представьте.
— Дьявольщина… — Луксман придвинул к себе стакан, вода в котором еще пузырилась. Сделал глоток. — Я наводил справки об этом человеке, они были вполне пристойными. Да и сам он произвел на меня неплохое впечатление. Кроме того, «Хьюмэн инвестигейшн» — известная компания. Черт… — Луксман свел вместе ладони. — Но это все меняет.
— Да, это все меняет, — согласился Павел. — Именно поэтому мы с Джоном и пытаемся сейчас выяснить, чем занимается Кирьят помимо того, что лежит на поверхности. Скажите, мистер Луксман, вы вообще встречаетесь с Кирьятом?
— Последнее время нет, он лишь изредка звонит мне по телефону. Да и то последние два раза звонил не он, а его главный менеджер. Тем не менее Кирьят очень предупредителен по отношению ко мне.
