— Да, потом? — напомнил Павел.
— Видите ли, Лена была вся в меня. Она была очень требовательная барышня. Ну и в какой-то момент ей показалось, что Фред относится к ней поверхностно. Конечно, он делал ей дорогие подарки, помню, он подарил ей безумно дорогое бриллиантовое ожерелье, бриллиантовые кольца, серьги. Да и просто давал ей деньги. Но почему-то предложения тогда он ей так и не сделал. Ну и… Короче говоря, когда Фред уехал в Нью-Йорк, Лена встретила Сергея. Сережу Гжибовского.
— Кто это? — спросил Павел.
— Сережа… Впрочем, всего не объяснишь. Он был очень талантливым русским художником, просто очень. Сейчас, через семь лет после его смерти, несколько его картин купила Третьяковка. Да и вообще, он был блестящим человеком. Его приглашали делать декорации в Большом, в Мариинке, а потом, уже перед самой смертью, он расписал задник Миланской оперы. В общем, Лена влюбилась в него без памяти. Но к этому времени она была уже на втором месяце беременности от Фреда. Мы с ней часто говорили об этом, и она сказала, что хочет оставить ребенка. Она знала, что сможет убедить Сергея, что это его ребенок. И она его убедила. Но при этом она записала Лину на свою фамилию, Князева. Она ведь и сама оставила себе фамилию Князева, когда вышла замуж за Сережу. — Прикрыла рукой лицо. — Но потом… Господи, кто мог знать, что это все случится.
— Что именно? — спросил Павел.
— Да просто… Просто это и предположить никто не мог. Лине тогда было три года, Лена сидела с ней во дворе, возле песочницы. И вдруг рядом с ней сел Фред. Представляете, он специально прилетел к ней из Нью-Йорка. Стал объясняться в любви, сказал, что не может ее забыть. При этом еще так совпало, что Сергей в это время был в Италии, там выставлялись его картины. И главное, когда Фред увидел Лину, крошку совсем, он сразу же сказал: это моя дочь. Я вижу, говорит, что это моя дочь, она похожа на мою мать, ее бабушку. Ну и он стал уговаривать Лену, чтобы она вышла за него замуж. Он не знал, что она уже замужем, она от него это скрыла. Она боялась, что из-за Фреда у нее будут неприятности с Сергеем, и ничего Фреду не сказала. Так вот, Фред, когда Лена отказалась выйти за него замуж, стал приходить каждый день и умолять, чтобы она отдала ему дочь. Обещал дать ей за это несколько миллионов долларов. Лена, конечно, отказалась отдать Лину. И тогда Фред сказал: «Я отберу ее у тебя. Найму лучших адвокатов и отберу». Ну и, когда он уехал, мы с Леной начали лихорадочно решать, что нам делать. Тут еще одна наша знакомая, из ЗАГСа, сказала, что Фред перед отъездом был несколько раз у нее, уговаривал дать ему копию свидетельства о рождении Лины и в конце концов получил эту копию. За взятку, конечно. В этом свидетельстве Полиночка была записана как Князева. Ну и, когда Лена узнала об этом, она решила сделать так, чтобы Полиночка стала Линой Гжибовской. И сама взяла фамилию Гжибовская. Естественно, после этого в ЗАГСе лежало уже другое свидетельство о рождении, где Полина была записана как Лина Гжибовская. После этого Лена начала скрываться от Фреда, несколько раз специально меняла квартиру. Так, представляете, Фред не успокоился.
— Не успокоился? — переспросил Павел.
— Нет. Он несколько раз после этого специально приезжал в Москву, чтобы найти дочь. Он даже дал объявление в газеты, что ищет свою дочь, Полину Князеву, семи лет. Но он ее так и не нашел, потому что Полины Князевой уже не было, а была Лина Гжибовская.
— Подождите, Лариса Александровна. Почему Полину Князеву? Ведь ваша внучка — Лина?
— Полное имя моей внучки Полина. Так ее назвали, и такое имя ей дали при крещении. Моя дочь всегда звала ее Поля, а мне больше нравилось звать ее Лина, и я звала ее Линой с самого начала. Ясно, когда Лина получила американское гражданство, она все документы оформила как Лина Гжибовски.
— Понятно. О втором сокращении Луксман не знал?
— Нет. Фреду было известно только имя Поля, Полина. А Лене, моей дочери, удалось так запутать следы, что он так и не нашел ее новую квартиру. Ну и, естественно, не нашел Лину. Вот такая история. Лина выросла, ну а потом… Потом Сережа умер. Первым.
— Извините, Лариса Александровна, я не очень понял, — сказал Павел. — Как понять «первым»?
— Понять это надо так, что у Лены обнаружили лейкемию. Она это скрывала, но Сергей каким-то образом об этом узнал. И начал пить. Когда же и это перестало помогать, начал принимать транквилизаторы. И однажды так напринимался, что его нашли в мастерской мертвым. Ну а Лена… Дни Лены к тому времени были уже сочтены. Она умерла вскоре после Сергея. Лине к этому времени было уже девятнадцать. Вообще, она ведь с одиннадцати лет жила у меня.
— Почему?
— Так получилось, Лене так было удобнее, да и Сереже тоже. Так что вырастила Лину я. — Грустно усмехнулась. — Ну вот, а теперь мы остались с ней вдвоем. Вот и вся история, молодые люди.
Павел смотрел на Ларису Александровну, пытаясь осмыслить то, что услышал. Наконец сказал:
— Лариса Александровна, у вас есть какие-то документальные подтверждения, что Лина — дочь Фреда Луксмана?
— Никаких особенных документальных подтверждений этому у меня нет. У меня только сохранилась копия старой метрики, где Лина записана как Полина Князева. Да еще есть вырезки из двух газет, где напечатано интервью с Фредом, в котором он говорит, что ищет свою дочь, и объявление, что он разыскивает свою дочь Полю Князеву, семи лет. Это все.
— Где находятся эта метрика и эти вырезки?
— У меня дома, на Новой Басманной.
— Скажите, а у вас есть фотографии маленькой Лины?
— Конечно. У меня очень много ее фотографий, самых разных. Мы ее фотографировали каждый год, причем несколько раз.
— Эти фотографии у вас тоже дома?
— Да, конечно. Там у меня несколько альбомов.
— Мы могли бы вместе с вами поехать сейчас в Москву, чтобы посмотреть эти документы и фотографии?
— Почему нет, могли бы. Только знаете, не говорите пока об этом Лине, я должна ее подготовить.
Глава 25
Коммодор Вине Вильяме, начальник одного из отделов нью-йоркского отделения ФБР, был худ и жилист, у него был маленький нос и тяжелые седые брови, из-под которых изредка выглядывали глаза свинцового цвета; взгляд этих глаз был ускользающим, жестко-недоверчивым.
Когда коммодор увидел, что в двери, держа в руке тонкую бумажную папку, стоит спецагент Весли Чамберс, он нахмурился. Открыть дверь его кабинета без предварительного звонка было грубым нарушением распорядка, делать это разрешалось лишь в особых случаях.
— Что-нибудь срочное? — спросил Вильяме.
— Да, сэр, вопрос касается Джовани.
— Джовани?
— Совершенно верно, сэр, Джовани. Этот Джовани упоминался в разговоре Джорджа Кирьята, который записал Молчанов. Диск с записью разговора нам передал Джон Лейтнер, помните?
— Помню. И что этот Джовани?
