— Федор Андреевич, вы меня просто пугаете.
— Я не собираюсь вас пугать, я просто предлагаю поговорить сначала без адвоката.
— Да? — Милехин взглянул на него, видимо пытаясь понять, что он может услышать. — И что же это должен быть за разговор?
— Я готов начать, если вы готовы слушать. Вы готовы?
— А что тут быть готовым. Говорите, я слушаю.
— Хорошо. Так вот, не так давно в Нью-Йорке была предпринята попытка похитить и вывезти в Россию некоего Георгия Кирьякова по кличке Косой. Думаю, вы отлично знаете, кто это такой.
Посмотрев на своего гостя, Свирин увидел: Милехин побледнел. Помедлив, продолжил:
— Попытка была сорвана. По нашим данным, сорвать ее помог сигнал человека из Москвы, судя по всему, хорошо знакомого с планами похитителей. Все, что мы знаем об этом человеке, что его зовут Милок. Виктор Николаевич, это пока все, что я хотел вам сообщить.
Милехин сидел неподвижно, но можно было заметить: его руки, до этого расслабленные, сжали подлокотники кресла. Выждав немного, Свирин спросил:
— Виктор Николаевич, у вас будут какие-то комментарии?
— Нет. — Сказав это, Милехин кашлянул, явно пытаясь убрать хрипоту в голосе. — Нет, у меня не будет никаких комментариев. Вообще, я не понимаю, почему вы мне все это говорите.
— Вы отлично все понимаете. Вашу кличку, Милок, в дорогомиловской преступной группировке знают все. Все знают также, что ваш патрон, пахан дорогомиловцев Лузгаев, он же Лузга, — смертельный враг Кирьякова, поскольку Кирьяков ему должен, и должен много. Отдавать долг Кирьяков, естественно, не собирается, но если его удастся вывезти в Россию и устроить здесь разборку, он может передумать. — Убедившись, что Милехин по-прежнему делает вид, что все это его не касается, Свирин продолжил: — Похищением Кирьякова, по нашим данным, занимались профессионалы, у которых не должно было быть прокола. Но вышло так, что они прокололись. Почему прокололись? Да потому, что некто по имени Милок передал в Нью-Йорк сигнал, который помог Кирьякову спастись. Я понимаю, на это вы можете сказать: Милок, на которого у вас есть данные, не я, Кирьякова предупредил какой-то другой Милок. Больше того, я готов даже этому поверить. Но проблема в том, что помимо этого какого-то другого Милка существует вполне конкретный Милок, то есть вы. И, не найдя этого кого-то другого, пострадавшие обязательно обратят свой гнев на вас. Вот в чем беда.
Милехин по-прежнему сидел неподвижно. Помедлив, Свирин спросил:
— Виктор Николаевич, так как насчет вашего адвоката? Вы будете его вызывать?
Отпустив наконец подлокотники, его гость посмотрел на свои руки и осторожно потер их. Как показалось Свирину, с помощью этого движения Милехин пытался решить, как вести себя дальше. Наконец, закончив манипуляции с руками, директор «Золотого амулета» осторожно поправил галстук и спросил:
— Хорошо, что вы от меня хотите?
— Мы хотим, чтобы вы сказали, а потом изложили в письменном виде, кто именно пытался вывезти насильственным путем в Россию Кирьякова.
— Федор Андреевич, вы отлично понимаете: если я вам это скажу, а тем более изложу в письменном виде, я действительно подпишу себе смертный приговор.
— Безусловно. Поэтому мы предлагаем вам нашу помощь, естественно в пределах разумного.
— Какую помощь?
— Лучшая помощь, которую вы можете от нас получить, — гарантия, что о том, что вы работали на Кирьякова, никто не узнает. Но я понимаю, что этого мало, поэтому предлагаю вам свой план.
— Да? — Милехин наконец посмотрел на него. — И что это за план?
— Грамотно на время исчезнуть из России. Детей, насколько я знаю, у вас нет?
— Нет. Но есть жена, которая значит для меня очень много.
— Да, я об этом знаю. Так вот, ваша жена может якобы тайно от вас уехать на время в какую-то из зарубежных стран. Любую. И ждать вас там. Как, она может это сделать?
— Ну… В принципе может.
— Значит, скажите Лузгаеву, что жена от вас сбежала, прихватив немалые ценности, и вы хотите эти ценности вернуть. И поэтому уезжаете на ее поиски. При условии, что Лузгаев не узнает, что вы работали на Кирьякова, он возражать не будет. А потом вы с ним окончательно развяжетесь, претендентов на ваше место, как вы понимаете, достаточно. Во всем, что касается документов, виз и прочего для выполнения этого плана, в том числе и прикрытия, если оно будет нужно, мы поможем. Вернетесь же вы с женой в Россию, когда все утихнет. Как вам план?
— Как мне план… — Милехин замолчал, изредка покусывая губу. — А если раньше, чем я выполню этот план, Лузга узнает, что я работал на Косого?
— Он об этом не узнает, поскольку это не только в ваших интересах, но и в наших.
— Хорошо. — Милехин сделал несколько совершенно необязательных движений: потер сначала щеку, потом подбородок, наконец, долго смотрел на руку, которой он все это проделал. Вздохнув, сказал: — Хорошо, допустим, если Лузга ни о чем не узнает, план мне подходит.
— Я тоже считаю, он вам подходит. Так кто пытался вывезти Кирьякова в Россию?
— Кто… — Милехин усмехнулся. — Все это затеяли Лузга и Рассыпной.
— Вы имеете в виду Лузгаев и Росляков?
— Да, они.
— Думаю, вы знаете также и тех, кто непосредственно выполнял поручение?
— Знаю. Непосредственно выполнить поручение должны были двое, Корень и Буня.
Сделав вид, что слышит эти клички впервые, Свирин переспросил:
— Корень и Буня?
— Да. Ну, то есть… — Милехин снова поправил галстук. — То есть их фамилии Корнюшин и Буняев.
Глава 39
По этому адресу Павла попросил приехать лично коммодор Вильяме, и он предполагал, что это должна быть конспиративная квартира ФБР.
Позвонив в дверь условным звонком, он ждал недолго; прошло несколько секунд, створка открылась, из-за нее выглянул коротко стриженный парень в пуловере и джинсах. Из-за ежика темных волос, выпуклого лба и близоруко моргающих голубых глаз он вполне мог сойти за аспиранта университета, если бы не профессиональный взгляд, которым он окинул Павла. После этого парень улыбнулся:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте. Простите, может, я позвонил не в ту квартиру?
— Мистер Молчанов, вы позвонили совершенно правильно. — Парень приоткрыл створку шире. — Проходите, вас ждут. — Подождав, пока Павел войдет, кивнул: — Коммодор ждет вас вот в этой комнате, в конце коридора. Постучав в указанную дверь и услышав «Да, входите», Павел вошел и увидел коммодора Вильямса; тот сидел за столом и при его виде изобразил нечто вроде дружеской улыбки:
— Садитесь, Пол, рад вас видеть. Как вообще дела?
— Все в порядке, сэр, спасибо. Как ваши?
