— Ты будешь моей королевой, — настойчиво повторил он, опуская меня на ноги и чуть отстраняясь, словно вопрос был закрыт.
Я на мгновение почувствовала себя обесчещенной, пока он пальцем не приподнял мой подбородок и не заглянул в глаза в ожидании ответа.
— Ларк?
Я не смогла сказать «нет». Я слишком сильно этого хотела. Он был прав. Я лгала. Я бы никогда не удовольствовалась жизнью простого жаворонка. Тирас сломил меня. Он поселил во мне желание стать орлом. Я покорно опустила голову, изо всех сил сдерживая кипевший внутри восторг. Я дам ему свое согласие, но никогда не позволю узнать, каким ликованием наполнилась при этом моя душа.
Да, Тирас. Я буду твоей королевой.
* * *
Мы пробыли в Килморде еще две недели — искали уцелевших вольгар, все дальше продвигаясь на север. Я сидела перед Тирасом на спине Шиндо и призывала птицелюдей маленькими группами — только чтобы увидеть, как они заглатывают приманку и гибнут под десятками мечей. Когда я принималась оплакивать убитых вольгар, Тирас отвозил меня в поля, усеянные костями, или в одну из деревень, которые теперь населяли только разжиревшие на человеческих останках крысы.
— Если мы не убьем их, они продолжат сеять смерть, — напоминал король.
Я слушала и верила, но это не избавляло меня от болезненных приступов вины. Мы день за днем очищали от вольгар холмы и долины северных оконечностей Джеру, хотя случались перерывы — порой несколько часов, порой двое суток, — когда Тирас покидал нас, растворяясь в небе. Буджуни заметил его отсутствие на вторую неделю. Я ехала на Шиндо вслед за Келем, который патрулировал уже избавленные от птицелюдей области. Буджуни трусил следом — верный слуга, не знающий устали.
— Где он, Птичка?
Кто?
— Король, простофиля! — рявкнул тролль, рассерженный моей непонятливостью. — Ты же знаешь, о ком я. Хорошо, поясню: мужчина, в которого ты влюбилась по уши и теперь выглядываешь его за каждым кустом.
Я в него не влюбилась.
— Ну-ну.
Он сделал мне предложение. Буджуни запнулся о собственную ногу. А вскочив, разразился такими аплодисментами и криками восторга, что на нас начали оглядываться ехавшие впереди воины. Шиндо раздраженно заржал, и я похлопала его по холке. Тролля было решительно невозможно унять.
— Ты гляди-ка! А он не так глуп, — захихикал Буджуни и от переизбытка чувств выкинул пару коленец, так что Шиндо воззрился на него с недоумением.
Я ему полезна.
— Вот оно что. — Буджуни перестал плясать и склонил голову к плечу. — А он тебе полезен, Птичка?
Вопрос застал меня врасплох. Я не сразу нашлась с ответом. Был ли полезен для меня Тирас?
— Он тебя освободил, — мягко напомнил Буджуни. — Уже кое-что.
Он меня похитил!
— Верно. Но и освободил тоже, признай.
Он научил меня читать… и писать.
— И принял твой дар.
Он меня использует.
— Вижу, это не дает тебе покоя. Но почему? Чтобы тебя использовать, не обязательно на тебе жениться. Он король. И может взять все, что ему заблагорассудится.
И часто так и делает.
— Он знает твой секрет… А ты знаешь его?
По лицу Буджуни расплылась хитрая улыбка, и я вспомнила, с чего начался наш разговор. Я медленно кивнула.
Да. Я знаю его секрет.
— И знаешь, куда он исчезает?
Да. А ты?
— Он очень осторожен. Но Буджуни ловок. И любопытен.
И всегда меня защищает. Тролль кивнул.
— Что есть, то есть.
Если ты сам все знаешь, зачем спрашиваешь?
— Потому что ты его любишь. И я хочу, чтобы ты понимала, кто… и что он такое.
Я не стала возражать. Буджуни был еще упрямее меня. Если он убедил себя в моих чувствах к королю, спорить было бесполезно.
— Ты боишься его, Птичка?
Нет. На этот раз Буджуни лишь молча кивнул. Я подстегнула коня. Кстати, я согласилась выйти за него.
— Ну еще бы ты не согласилась! Все-таки он не худший парень в королевстве.
Если бы я могла фыркнуть, то непременно так бы и поступила. К счастью, Буджуни фыркнул за нас обоих.
Глава 19
ОБРАТНАЯ ДОРОГА НИЧЕМ не отличалась от пути в Килморду. Мы двигались так быстро, как могли. Тирас пропадал один день и две ночи из четырех, чтобы наутро оседлать коня как ни в чем не бывало. Хоть я и не признавалась в этом Буджуни, меня начинало тревожить, что король столько времени проводит в птичьем обличье. В памяти то и дело всплывали мамины сказки. Самый первый Перевертыш в итоге уподобился своему окружению; чем дольше он был зверем, тем сложнее ему становилось вернуться к людям.
Я пыталась вообразить, каково это — быть птицей и часами парить над землей среди ветров и бескрайних воздушных просторов. От Тираса зависело столько судеб, столько проблем ожидали его внимания. Возможно, для него это был единственный способ бегства от постоянной ответственности.
На третий день пути я разыскала Келя, который в отсутствие Тираса служил его негласным заместителем. Я по-прежнему ехала на Шиндо и уже начала свыкаться с тяготами верховой езды. Заметив меня, Кель привычно помрачнел, однако придержал-таки своего жеребца.
Его так долго нет.
— Да уж, — язвительно откликнулся Кель, источая волны злобы.
Я решила не обращать на нее внимания. У меня вообще редко получалось располагать к себе людей.
С ним всегда так?
— Нет, сейчас гораздо хуже. — И воин взглянул на меня с таким отвращением, что я вздрогнула.
За что ты меня ненавидишь?
— Я ненавижу твою суть.
Какую суть?
— Ты Одаренная. — Последнее слово Кель почти выплюнул, как и всегда, когда заходила речь о магии.
Но Тираса ты не ненавидишь.
— Тирас не Одаренный, — ответил он просто.
Я в изумлении уставилась на воина, и он поморщился, будто я была слабоумной.
— Это не дар. Это чертово проклятие.
А в чем разница?
— Он таким не родился.
Я не была уверена, что до конца поняла логику Келя. По моему мнению, Одаренные осознавали свои способности по мере взросления, хотя у немногих — вроде меня, кого наставляли родители, — талант открывался раньше. Одаренные или проклятые, результат был один. Но Кель свято верил в разницу между мной и Тирасом, словно одна способность была врожденной, а другая приобретенной.
