— Да.
Незнакомка полезла в сумочку и, покопавшись в ней, извлекла красную книжечку, раскрыв ее привычным жестом перед носом Мономаха.
— Меня зовут Алла Гурьевна Суркова, — представилась она.
— Следственный Комитет? — удивленно переспросил он, пробежав глазами короткий текст. — Из-за Гальперина?
— А почему вы удивляетесь? — вопросом на вопрос ответила Алла Гурьевна.
— Ну был бы он прокурором или судьей — тогда понятно, но адвокат…
— Понимаю, — снова улыбнулась старший следователь. Мономах невольно подумал, что у нее чудесная улыбка, заставляющая забыть о том, что перед тобой бабища весом в добрых сто кило. — Трудно придумать что-то хуже, чем в понедельник утром заниматься обстоятельствами гибели потенциального противника!
— Гибели?
— О, не волнуйтесь, — махнула рукой Алла Гурьевна. — Знаете, как бывает: начальству звонят «откуда следует», и приходится исполнять. Не возражаете, если мы поговорим у вас в кабинете?
Когда поднялись на седьмой этаж, Мономах открыл дверь, пропустил вперед незваную гостью и подошел к шкафу.
— Садитесь за стол, — бросил он через плечо. — И рукав засучите.
Когда он, достав тонометр, обернулся, то увидел, что Суркова безропотно выполнила указания. Мономах измерил ей давление в полной тишине.
— Сто восемьдесят на сто, — объявил он результат.
— О, это мое почти нормальное давление! — с облегчением выдохнула она.
— Сколько вам лет?
— Тридцать шесть. А что?
— Если у вас сейчас такое давление считается нормальным, вы вряд ли доживете до пятидесяти. Вам необходимо сбросить как минимум десять кило. А лучше — все двадцать.
— Вы не слишком-то корректны, — уголком губ усмехнулась женщина.
— Я врач, — пожал он плечами и встал, убирая аппарат обратно в шкаф. — Ко мне приходят не за тем, чтобы услышать комплимент.
— Думаете, я не в курсе, что у меня проблемы? Только вот при такой работе, как у меня, стресс неизбежен! И я его «заедаю».
— Еда — самый доступный способ выработки эндорфинов, — согласился Мономах. — И самый короткий путь к могиле.
— Гальперин тоже там оказался раньше срока, — резонно заметила Суркова. — А он был стройным, как кипарис!
— У него был рак в последней стадии. Он курил всю жизнь и страдал язвой желудка со студенческих времен — вообще удивительно, что дожил до своих лет!
— Вы полагаете, он умер от болезни?
— Я не онколог, но… Гальперину повезло, что он умер легко.
— С чем его доставили?
— Ушиб позвоночника и травматическая кокцигодиния вследствие падения с лестницы.
— Что, простите?
— Повреждение копчика. Гемоглобин был на очень низком уровне — скорее всего, голова закружилась.
— Скажите, а каков профиль вашего отделения? ТОН — звучит непривычно!
— Мы занимаемся хирургическим и консервативным лечением дегенеративно-дистрофических заболеваний позвоночника, врожденными и приобретенными стенозами позвоночного канала, экстрамедуллярными опухолями спинного мозга…
— Вы оперируете здесь?
— Разумеется. Но еще проводим комплексное консервативное лечение — курсы миофасциальных и корешковых блокад, веноспондилоинфузию для улучшения венозного кровотока в позвоночнике и так далее.
— А что за специалисты у вас работают?
— Из врачей? Невролог, ортопед, травматолог, нейрохирург…
— А вы сами?
— Лично я — травматолог-ортопед по специальности.
— Гальперину делали операцию?
— Нет, оперативное вмешательство ему показано не было. Учитывая его общее состояние, консервативное лечение шло неплохо, хотя лучше спросить у лечащего врача. Я с ним уже разговаривал, и к обеду он представит подробный отчет. А еще, насколько я знаю, пациенту давали препараты для поднятия гемоглобина. Нам удалось довести его до нижнего допустимого предела.
— А какие-то лекарства, помимо назначенных лечащим врачом, он принимал?
— Скорее всего, что-то ему прописал онколог… Хотите, я приглашу медсестру, которая за ним ухаживала?
— За дополнительную плату?
— Само собой. Так мне позвать…
— Нет, погодите! Я обязательно поболтаю и с лечащим врачом, и с этой вашей сестричкой, только попозже. У меня еще есть к вам вопросы, Владимир Всеволодович, если не возражаете.
Он мельком взглянул на наручные часы.
— У меня полчаса до следующей операции. А можно и мне вопрос?
— Конечно!
— Вы заставили меня думать, что не верите в естественную смерть Гальперина. На пустом месте такие предположения не рождаются. Это его жена волну гонит?
— Почему вы так решили? — насторожилась Суркова. Мягкость покинула ее глаза, уступив место цепкости профессионала. Мономах в нескольких емких предложениях пересказал ей разговор, имевший место накануне.
— Говорите, она адвоката привела? — задумчиво пробормотала следовательша, покусывая кончик карандаша, который достала из сумочки. — Это при муже-то адвокате?
— Мне это тоже показалось странным. С другой стороны, не могла же она просить мужа собственноручно состряпать документы о его недееспособности!
— Да, но присутствие адвоката не обязательно для того, чтобы собрать показания медработников, верно? Спасибо, что сообщили, Владимир Всеволодович.
— Но вы так и не ответили на вопрос!
Суркова помолчала, словно бы прикидывая, стоит ли раскрывать карты. Наконец, она сказала:
— На жизнь Гальперина уже покушались.
— Да ну? Хотя, принимая во внимание его скверный характер…
— Не думаю, что это имеет отношение к его репутации беспринципного подонка, хотя о ней и ходят легенды. Вы в курсе, что Гальперин был богат?
— Как любой известный адвокат!
— Его гонорары столь же легендарны, как и его репутация, но Гальперин также являлся владельцем сети стоматологических клиник «ОртоДент».
— Каким образом стоматология связана с юриспруденцией? — удивился Мономах.
— Его сын, Илья Гальперин, основал эту сеть. Он был врачом-ортодонтом.
— Был?
— Умер несколько месяцев назад.
— Его убили?
— Нет, он утонул в собственном бассейне. Сердечный приступ, рядом никого не оказалось, чтобы помочь. Так вот, еще при жизни Ильи у него пытались отжать бизнес.
— Известно, кто?
— У «ОртоДента» есть лишь один сильный конкурент, другая сеть под названием «Дента-Люкс». Борьба шла не на жизнь, а на смерть!
