— Ну да, конечно… Гальперин был тяжелым человеком. К тому же смертельно больным, что отнюдь не добавляло ему очарования. Его мучили боли в позвоночнике, возникшие в результате травмы, — короче говоря, у него имелись причины вести себя неадекватно.
— Насколько неадекватно?
— Сначала жена наняла ему сиделку из какой-то конторы, которая предоставляет таких специалистов. «Специалист» продержалась ровно полдня: Гальперин выставил ее со скандалом, сказав, что руки у нее растут не из того места и она даже санитаркой работать недостойна. Тогда супруга Гальперина обратилась ко мне с просьбой найти медсестру, которая согласилась бы в свободное время ухаживать за ним.
— И часто у вас такое практикуется?
— Вообще-то, нет, но кто запретит пациентам приплачивать медсестрам, чтобы они лишний раз подошли или сбегали за минеральной водой или лекарствами? Но с Гальпериным дело обстояло иначе, ведь он был лежачим, и ему требовалось больше внимания. Он находился в отдельной палате. Там есть диван, и при желании кто-то из родственников, та же жена, мог все время находиться при нем и ухаживать самостоятельно. Видимо, никто такого желания не изъявил.
— И вы предложили своим медсестрам подработать?
— Да.
— И сколько кандидатур Гальперин… отклонил?
— Две, насколько я помню.
— А третью, выходит, принял? И как же зовут ангела, который сумел поладить с невыносимым пациентом?
— Алина Руденко.
Алла сделала пометку в блокноте.
— Хорошая девушка?
— Хорошая. Очень терпеливая.
— И с ней, значит, у Гальперина разногласий не возникало?
— Насколько мне известно, нет.
От Аллы не ускользнуло то, что Князев замешкался с ответом.
— Скажите, Владимир Всеволодович, а в ночь смерти Гальперина Алина находилась с ним рядом?
— Дежурила другая медсестра.
— Как ее зовут?
— Оля. Ольга Малинкина.
Зав поднялся из-за стола, вытащил из верхнего ящика папку и протянул Алле.
— Вот, возьмите. Я обещал отчет о том, как прошла ночь, когда умер Гальперин. Кто где находился, что видел… Короче, здесь все.
— Вы провели расследование? — подняла брови Алла.
— Ну как сумел.
— Нет-нет, это здорово! — поспешила она выразить благодарность. — Вы сэкономили мне кучу времени!
Алла быстро пролистала отчет.
— Простите, может, я пропустила, но где же показания этой вашей Ольги Малинкиной?
— Э-э… — замялся Князев, — ее я не успел опросить.
— Как же так вышло?
— В ближайшее время…
— Не стоит беспокоиться, — улыбнулась, не дослушав, Алла. — Я сама займусь этой медсестрой: ее показания могут стать ключевыми в деле об убийстве.
— В каком деле?
Князев практически на ее глазах спал с лица. Алла, помимо собственной воли, ощутила укол раскаяния.
— Вы не ослышались, — уже более мягко подтвердила она. — Владимир Всеволодович, теперь это дело об убийстве. Вот, посмотрите. — Она приподнялась и положила перед ним на стол отчет патологоанатома. — Это заключение о причине смерти Гальперина.
Князев сгреб листки и жадно впился глазами в их содержание.
— Это невозможно!
Он мотнул головой, как бык, которого пытаются взять за кольцо в носу.
— Тогда как вы объясните выводы нашего патологоанатома?
Алле не требовалось притворяться, чтобы выглядеть доброжелательной: она с самого начала прониклась симпатией к заву ТОН, но факты — вещь неумолимая.
— Может, ошибка?
В его глазах она прочла робкую надежду.
— Как еще эти вещества могли оказаться в крови и тканях Гальперина? Я ведь не специалист, а вы — да. Так что скажете?
Князев молча покачал головой и вернул Алле заключение.
— Ну, Владимир Всеволодович, давайте подумаем, как такое могло произойти! — по-прежнему доброжелательно проговорила она.
* * *
Ли Чангминг, наверное, должен был стать первым, с кем следовало поговорить в связи со смертью Гальперина, однако Алла предпочла другой порядок. Лечащий врач покойного адвоката, как и предполагалось, оказался китайцем. До разговора с ним она навела справки и выяснила, что у доктора нет российского гражданства, но все формальности его пребывания на территории иностранного государства соблюдены: он имел и вид на жительство, и разрешение на работу, которое выхлопотал лично заведующий ТОН.
— Не может быть! — воскликнул Ли Чангминг, услышав от Аллы версию об эвтаназии. — Ни один врач, ни одна медсестра в отделении не пошли бы на такое!
Для китайского подданного доктор разговаривал по-русски чисто и грамотно, но с акцентом, выражавшимся в смягчении гласных и проглатывании некоторых согласных. Со слов главврача ей представлялось, что Ли Чангминг — полуграмотный иностранец, способный напортачить с лечением просто потому, что плохо знает язык.
— Как давно вы работаете здесь, доктор? — поинтересовалась Алла.
— Четвертый год.
— И уже так хорошо изучили своих коллег? В смысле, вы так уверены…
— Да как же иначе? — перебил мужчина, разводя руками. — Это ведь судебное… подсудное дело, так?
— Совершенно верно.
— Мы медики, мы клятву давали — «не навреди»! И потом, у нас же не хоспис, понимаете? И не раковое отделение. Мы оказываем помощь по своему профилю, а уж кто чем мучается… Как бы мы ни жалели пациента, взять на себя такую ответственность никто бы уважился!
— Не отважился, — машинально поправила Алла. — А если не из жалости?
— То есть за деньги? — уточнил Ли Чангминг.
— У медсестер и санитарок зарплата маленькая, да и врачи — люди не богатые…
— Это того не стоит!
— Зря вы так, ведь Гальперин был состоятельным человеком!
— Я что-то не пойму, вы меня обвиняете?
— Боже упаси!
— Ну спасибо…
— С кем из персонала, помимо вас, общался Гальперин?
— Да он всем успел нервы напортить… попортить.
— Прошу вас быть точным.
— Все медсестры имели с ним дело. Но лучше всего с Гальпериным поладила Алина Руденко. Хорошая девочка. Очень добрая.
— Добрая, говорите?
— Если вы имеете в виду…
— Я ничего не имею в виду, доктор, — прервала его Алла. — Я лишь пытаюсь составить как можно более полное представление о положении дел.
— Алина не смогла бы убить человека — даже ради его бого… благополучия! — тем не менее добавил Ли Чангминг. — Она не такая!
