— Значит, и вы ничего не знаете? — спросила она, утирая глаза промокшим насквозь бумажным платочком. Мономах протянул ей новый, одновременно качая головой.
— Но… но она ведь из больницы пропала, так? Мне ваш мальчик рассказал, этот…
— Вадим Мишечкин, — подсказала Алсу.
— Да, он, — закивала Малинкина. — У меня же нет телефонов Оленькиных друзей! Я много раз просила ее записать их мне, просто на всякий случай… — Она громко всхлипнула, но нового взрыва рыданий не последовало. — Я чувствовала, что что-то случилось, потому что Оля обычно звонит через день, а тут вдруг пропала, и мобильный ее не отвечал… А потом мне позвонила женщина, сказала, что из Следственного Комитета и что Оля моя в розыске.
— Это, видимо, была Суркова, — пробормотал Мономах. — Следователь по делу Гальперина, — пояснил он для Алсу.
— Да, она, — подтвердила Малинкина. — Я сразу купила билет в Питер и прямо с вокзала поехала к этой Сурковой, но ее на месте не оказалось. Меня принял какой-то другой следователь, мужчина, и сказал, что Оля… что мою Олю…
Мономах решил, что вот сейчас снова придется снабжать посетительницу платками, однако ошибся: она просто задышала часто и быстро, а после продолжила:
— Он не знал подробностей, но пообещал, что, как только Суркова вернется, она мне перезвонит. До сих пор не перезвонила… Как могло получиться, что Оля пропала прямо с рабочего места? — спросила Малинкина, устремив взгляд на Мономаха.
— Мне очень жаль, Оксана Львовна, но в тот день меня не было в больнице. Когда вы разговаривали с ней в последний раз?
Наверное, не стоило задавать вопросы, лучше предоставить это профессионалу в лице Сурковой, и все же он ловил себя на мысли, что хочет выяснить правду о случившемся. Кто-то сказал, что в каждом человеке живет детектив, просто в большинстве случаев ему не удается себя проявить, ведь не каждый день рядом происходят преступления. Вероятно, этот самый детектив как раз сейчас поднял голову и заставил Мономаха делать то, чего делать ему вовсе не полагалось.
— В последний раз… — задумалась Малинкина. — В пятницу вечером.
— Она позвонила или вы?
— Владимир Всеволодович… — начала было Алсу, но он вскинул руку, призывая ее к молчанию.
— Я звонила. Оля не могла долго говорить, торопилась… Господи, если бы я только знала, что в последний раз слышу ее голос! — Женщина всхлипнула и громко высморкалась.
— А вам не показалось, что ваша дочь расстроена или возбуждена? Может, напугана?
— Нет, что вы, я бы заметила! — замотала головой Малинкина. — Она разговаривала, как обычно… А почему вы спрашиваете?
Вдруг ее кто-то преследовал, она кого-то боялась, а он ее нашел, и… Однако ее соседка по квартире ни о чем таком не упоминала. Как и Вадим Мишечкин — он тоже не заметил странностей в поведении Оли. И все же она мертва, и смерть ее не была естественной.
— А у вас, случайно, не осталось Олиных вещей? — спросила после паузы Малинкина.
— Я отдал их следователю, — ответил он. — Думаю, она вам все вернет.
Выпроводив мать Ольги, Мономах вернулся к Алсу.
— Соболезную, — сказала она. — Наверное, тебя совсем замучили, да? Сначала Суворова, потом — Гальперин, а теперь вот — еще и медсестра!
— И не говори, — вздохнул он. — Ну ладно, первые двое — там еще не все ясно, но Ольгу-то однозначно убили! Ума не приложу, кому она могла помешать.
— Я зайду часов в пять?
Мономах решил, что сегодня компания ему не помешает: вот уже второй день, приходя домой, он квасил в одиночестве, если не считать общества пса.
— Давай… Только в полшестого, идет?
* * *
— Ну, рассказывайте, как ваш визит?
Алла обрадовалась возвращению Александра Белкина, младшего оперативника, которому впервые поручила серьезное дело. Сане было двадцать пять, но выглядел он на девятнадцать, из-за чего многие не воспринимали его всерьез. А обрадовалась Алла потому, что у нее появилось серьезное оправдание отложить безвкусную, варенную на пару брокколи, на которой сиротливо прикорнула одинокая ложечка нежирной сметаны. Со времени встречи с бывшим любовником Алла имела возможность пересмотреть свое отношение к собственному безрадостному бытию и пришла к выводу, что причиной такому положению вещей являлась она сама, а вовсе не депрессия, в которую поверг ее разрыв с Михаилом. Депрессия продолжалась первые месяцы, но все, что последовало затем, был ее собственный, хотя и вряд ли осознанный выбор. Алла сама решила, что ее личная жизнь рухнула, сама начала лопать сладости, чтобы доставить мозгу, внезапно разучившемуся радоваться, хоть какое-то удовольствие, и сама нарядилась в «шахидский» прикид, как говорит ее подруга Марина. Остальное было делом времени, вот Алла и превратилась из красивой, пышущей здоровьем и оптимизмом молодой женщины в толстую, потерявшую вкус к жизни бабу средних лет. В тот же вечер, как выпроводила бывшего, она дала себе слово все изменить. Первым пунктом плана стал скорейший сброс веса. Алла решила отказаться от сладкого, мучного и острого, вот почему сегодня у нее с собой был пластиковый контейнер с брокколи и салатом из помидоров. Салат она умяла два часа назад, но решиться на брокколи никак не могла. И как люди такое едят?
— Рассказывайте! — потребовала она, прикрыв контейнер полотенцем.
— Я обошел нескольких ювелиров, — начал Саня, откидываясь на спинку стула. — Все в один голос твердят, что брошь старинная. Брюлики крупные, да и сапфиры отменного качества. Кроме того, работа дореволюционная, о чем говорит и проба «999», и стиль, и старение металла.
— И на сколько потянет?
— Двести пятьдесят, и это минимальная цена! Один из ювелиров был готов хоть сейчас купить, и я так понимаю, назначая цену, он точно не продешевил бы — видать, она вдвое больше стоит…
— Знаете, Александр, продать такую вещь за ее реальную цену практически невозможно, — возразила Алла. — Большинство ломбардов вообще принимают драгоценности по цене золотого лома, не обращая внимания на камни…
— Это если не найти нужного человека, — нетерпеливо перебил паренек. — Мой ювелир сказал, что у него есть покупатель, интересующийся как раз такими старинными изделиями. Само собой, вздумай Ольга продавать, получила бы минимум как за лом.
— Интересно другое. Я час назад встретилась с матерью Малинкиной, и она не показалась мне подпольной миллионершей! — заметила Алла. — Да и профессия медсестры в городской больнице — не золотое дно. Когда я шарила в ее шкафах, не нашла ничего подозрительно дорогого. Надо поинтересоваться, не было ли у них бабушки — столбовой дворянки… А вы, Александр, отправитесь к соседке Оли и поинтересуетесь, не имелось ли у покойной побочного источника дохода.
— Когда ехать?
— Да прямо сейчас. Пообедайте — и по адресу!
Отослав Белкина, Алла несколько минут размышляла. Потом она решительно поднялась, накинула ветровку, так как на улице снова похолодало, и, прихватив сумку, покинула кабинет.
