– Ну же, – сказала Марина, когда мои пальцы застыли над горкой растертого сахара. – Только не замирай сейчас, девочка. Если ты смогла безо всякой подготовки сварить горячий шоколад для самого короля, то и для меня сваришь. Просто верни в памяти в тот момент, когда впервые придумала, как это сделать.
Я нахмурилась.
На самом деле я в первый раз ничего не придумывала. Я пользовалась тем, что сумела запомнить, наблюдая за действиями Марины, а всё остальное сделала чисто интуитивно. Нет: мною двигало отчаяние. Я настолько отчаялась убедить королевскую семью в том, что этот шоколадный дом нужно спасти, что была готова на всё, чтобы убедить их своим шоколадом. Прямо как…
Что-то зашевелилось в глубине моего разума. Какой-то обрывок знаний, о котором я не хотела вспоминать.
Кто-то другой, кто дрожал от страха, пока я делала свой горячий шоколад, кто бормотал над ним, а я смотрела, кто вплетал в мои кости отчаяние, пока я не утратила контроль, пока не потеряла всё, что имело значение, пока…
Нет. Я подавила панику и выпрямила спину, напомнив себе: в этой кухне пищевых магов нет. Я больше никогда с ними не встречусь. Они были настолько редки, что одного намёка на них было бы достаточно, чтобы наполнить наше кафе посетителями. Даже король ни разу не встречал пищевого мага.
И я не хотела их встречать больше никогда в жизни.
– Будь проще, – пробормотала Марина. – Не думай слишком много. Просто реши, что ты хочешь делать, и делай это.
Делай это.
Руки пришли в движение.
Нужно было вытеснить память о беспомощности и страхе. Нужно было сделать что-то новое, чтобы прогнать воспоминания, прежде, чем они вырвутся наружу и сокрушат силу духа, и я снова почувствую себя сломленной и опустошённой, как в последние несколько дней. Нужно было наполниться непоколебимой уверенностью правоты. Чем-то неоспоримым, несомненным. Чем-то могущественным.
Мною.
Я раскрыла сердце и разум и выплеснула все ненужные воспоминания, спалив их в клубе огня, все те образы, которые так старательно сдерживала последние две недели. Воспоминания о чешуе, когтях и безусловной мощи; о важнейших частях моего тела, которые было невыносимо больно терять. Я заперла их так далеко, что теперь они будоражили меня лишь во сне. Это были воспоминания о драконе, которым я была прежде. Нет! Драконом я и оставалась, глубоко внутри!
Я – самое свирепое существо в городе.
Я такая.
Грета так сильно ошибалась насчёт меня. Но и я была неправа в том, что разрешила себе ей поверить, что опустила голову и позволила ей сковать меня цепями мягких, жестоких, ласковых слов и ядовитой жалостью, которая на вкус была горше, чем любой ингредиент в кухне Марины.
Я не была тем беспомощным существом, в которое меня превратила Грета в последние несколько дней. Ей это удалось лишь потому, что тайно, в глубине сердца, я боялась. Я смотрела на своё жалкое человеческое тело и чувствовала отчаяние. Глубоко в душе я верила, что я полная неудачница, какой и считали меня родные.
Больше никогда.
Я была подмастерьем шоколатье в лучшем шоколадном доме Драхенбурга.
Я была драконом и девочкой-человеком, одновременно.
Это была я.
Я перемешала последние ингредиенты и преобразовала свою уверенность в чёткие, ловкие движения. Я могу быть тем, кем захочу, всегда.
И с этой уверенностью наступил мир.
Когда кувшин был готов, я стала не торопясь работать с деревянной вертушкой, вспенивая шоколад до кремообразного совершенства. Под пристальным взглядом Марины я перелила его в фарфоровую чашку.
Потом протянула ее Силке, которая уже вымыла всю посуду и ждала – но, к моему удивлению, она покачала головой и отступила.
– Я выпью вторую чашку, – сказала она. – В прошлый раз тебе так и не удалось попробовать свой шоколад. Так что сейчас будет справедливо предоставить тебе эту возможность.
Я посмотрела на Марину. Она кивнула.
– А как ещё ты будешь учиться? – спросила она. – Тебе нужно пробовать всё каждый раз, чтобы точно понимать, что делать.
Я смогу.
Возможно, если я справилась достаточно хорошо, это придаст мне отваги сделать что-то ещё: например, рассказать своей семье о том, кто я на самом деле.
Я обхватила руками фарфоровую чашку, и её тепло разлилось по моим ладоням и по моему маленькому – но уже не жалкому – человеческому телу. Прикрыв глаза, я поднесла чашку к губам.
Прежде чем я успела сделать хотя бы глоток, над входной дверью громко звякнул звонок.
Я вытаращила глаза и опустила чашку. Клиенты? По внезапно окаменевшему выражению лица Марины я поняла, что её посетила та же мысль.
Силке поспешила к потайному глазку в стене. Но не успела она дотронуться до тарелки, как кухонная дверь распахнулась.
На пороге стоял высокий худой мальчик с тёмно-коричневой кожей, в очках и с широко раскрытыми глазами, в которых застыла паника. За ним спешил Хорст. Он открыл рот, будто собираясь задать вопрос, но мальчик заговорил первым.
– Силке! – Он ухватился за дверной проём, будто боясь упасть. – Не могу поверить, что я тебя нашёл. Наконец-то! Я всюду тебя искал!
Ага. Я его узнала – это был брат Силке.
Силке нахмурилась:
– О, Дитер, честное слово. Что стряслось? Я ведь сказала, что не вернусь и не стану помогать с торговлей, пока не…
Он нетерпеливо взмахнул свободной рукой.
– Это неважно, – сказал он. – Уже не важно. Я хотел тебе сказать, предостеречь вас всех… – Его глаза за тонкими стёклами, полные ужаса, посмотрели на Марину и на меня, будто паника внутри была слишком велика, чтобы он мог справиться с ней в одиночку.
– Теперь вы и сами их увидите, если выйдете на улицу, – Дитер дрожащим пальцем указал на большую витрину кафе. – Полчаса назад стали появляться слухи, что их заметили. Я вначале не поверил. Никто не поверил. Но они движутся так быстро, что сомнений быть не может… и убежать уже не удастся. – Он с трудом сглотнул. – Скрыться вовремя уже никто не успеет.
– От кого? – Хорст схватил Дитера за плечо и встряхнул его. – О ком ты говоришь, мальчик?
Но я уже догадалась.
– Драконы, – прошептал Дитер. – Их целая стая. Они летят со стороны гор прямо на Драхенбург.
Глава 19
Чашка выскользнула из моих рук, и я едва её удержала. Грудь пронзила такая тоска, что стало больно. Они пришли за мной!
Но…
Нет, твёрдо сказала я себе и плотнее обхватила фарфоровую чашку. Её тепло придало мне сил. Не глупи.
В последний раз, когда я пробовала вернуться домой, на меня направили огненный шар, заставивший держаться подальше. Они пришли точно не за мной, как бы на это ни надеялось моё глупое, ненадёжное сердце.
