– Ты шутишь или серьезно говоришь? – воскликнул Куси. – Послушай, мой добрый Галлон, не мучь меня понапрасну, скажи мне всю правду.
– Вот как? Его добрый Галлон! Ха-ха-ха! Он скоро назовет меня своим красивым и милым Галлоном! Ха-ха-ха! Вот тебе вся правда: Куси, ты совсем обезумел!
– Но отвечай же, что сказал король этому противному Гийому? Постарайся хоть раз в жизни дать разумный ответ.
– Дать разумный ответ? – возразил Галлон, внезапно меняя тон. – Куси, зачем вы сомневаетесь в моем разуме? Я совсем не такой дурак, каким кажусь, и в доказательство повторяю вам слово в слово все, что говорил Иоанн Безземельный. «Гийом, – сказал добродушный король с видом кошки, подлизывающей молоко, – сегодня вы меня поддержали в трудную минуту, и я этого не забуду».
Галлон так забавно подражал голосу, манерам и наружности Иоанна, что вся свита рыцаря покатилась со смеха.
– После этого, – продолжал Галлон, – король посоветовал ему похитить прекрасную Алису из замка Мулино. Это, должно быть, в здешних окрестностях, где граф Жульен, как следует прозорливому мудрецу, оставил дочь свою под покровительственным крылышком у леди Плампуддинг или как-то так, в том же английском роде. Он даже пояснил, как следует настоящему королю, который не любит оскорблять своих подданных наполовину, – что Гийом может жениться на вышеупомянутой Алисе, если влюблен в богатство ее отца, в противном же случае может сделать ее своей любовницей и тем удовольствоваться.
– Если ты, дурак, обманываешь меня, то клянусь небом, я заставлю тебя раскаяться! Ни одному слову не верю в твоем рассказе. Ну как можно, чтобы граф Жюльен согласился расстаться со своей дочерью?
– Боюсь, сир Ги, что Галлон прав, – вмешался тут Эрмольд де Марси. – Во время моей поездки в Руан я много наслушался о графе Жюльене и его планах. Как кажется, он покинул двор короля Иоанна затем, чтобы возмутить своих вассалов и присоединиться с ними к союзу, который составляется, как говорят, против короля Филиппа. По этому случаю он оставил свою дочь как залог своей верности в замке Мулино, под покровительством его владетельницы. Из этого выходит, что утверждения Галлона весьма похожи на правду.
Не спуская глаз с Куси, Галлон с дьявольской радостью наблюдал за воздействием на него слов пажа, и потирая руки от восторга, разразился хохотом.
– Ха-ха-ха! Вот когда пришел Куси в бешенство! – вскричал он. – Ну же, Куси, бросайся прямо на Гийома де Ла Рош-Эймона! Размозжи ему голову как ореховую скорлупу! Ну же! Ну! разруби его пополам, от шлема до седла! Нашинкуй его как котлетку! Ха-ха-ха-ха-ха!
Пока Галлон мучил своего рыцаря, толпа всадников ехала по боковой дороге и не более как в четверти мили от рыцаря и его свиты проезжала по плодоносной и холмистой стране, отделяющей Паси от Ролльбуаза. Всадники подвигались с подозрительной медленностью, как будто по неприятельской земле, стараясь по возможности скрывать свое присутствие.
Впереди этого отряда ехали женщины; их платья и вуали, развеваемые ветром, были заметны издалека, перед ними шел проводник; они были окружены всадниками в количестве до пятидесяти человек. Казалось, то были трое или четверо рыцарей со своими свитами и небольшой отряд лучников, которые служили провожатыми для дам, ехавших впереди.
По-видимому, весь отряд подчинялся одному рыцарю в богатых доспехах, который иногда выдвигался вперед своих спутников и, с почтительным поклоном подъезжая к молодой даме, которая казалась госпожой остальных, спрашивал ее, не устала ли она, или не беспокоит ли ее жаркий день, или заверял, что цель их путешествия уже близка. К этим словам он примешивал приторные комплименты.
На его вопросы молодая госпожа отвечала коротко и холодно, но насколько можно вежливо. Что до комплиментов, то она замораживала их своим ледяным взглядом, так что рыцарь отъезжал от нее ни с чем. Однако не таков был этот рыцарь, чтобы смущаться подобными пустяками. Вероятно, он питал убеждение, что постоянство и настойчивость суть полезнейшие качества в деле приобретения женской любви, потому что через минуту после холодного взгляда снова принимался за свои вопросы и комплименты.
Но вот дорога, до сих пор извивавшаяся по вершинам холмов, вывела их по крутому склону на берега Сены, что принудило молодого рыцаря положить конец разговорам. С беспокойным вниманием он принялся осматривать местность, как будто ожидал встретить тут какую-то опасность.
– Но где же паром, о котором ты говорил мне, Арну? – спросил он у своего оруженосца. – Эта местность внушает тревогу. Нам надо как можно скорее перебраться на ту сторону реки.
– Паром находится за этим длинным лесистым мысом почти в четверти мили отсюда, – отвечал оруженосец. – На этом пространстве нет ни замка, ни деревушки. Теперь мы можем безопасно перебраться через реку.
Полагаясь на эти показания, всадники въехали на тропинку, с одной стороны обрамленную цепью холмов, а с другой – лесом, простиравшимся до Сены.
Рыцарь опять подъехал к молодой даме, но будучи принят ею еще хуже прежнего, вернулся к своим спутникам, в это время отряд всадников, скрывавшихся в лесу, с такою стремительностью бросился на них, что дамы, ехавшие впереди, мигом были отделены от своих провожатых.
Только стремительное нападение, внезапность и беспорядок, произведенные в сопровождавшем дам эскорте могли оправдать дерзость нападающих, численность которых не превышала семи человек, осмелившихся выступить против отряда в пятьдесят воинов.
Но командир отважных с воинственным криком: «Куси! Св. Михаил! Куси, на выручку!» – обрушился как молния на разодетого рыцаря и одним ударом секиры сбросил его с лошади, сбив с ног и оруженосца, бросившегося на помощь своему рыцарю.
Его смелые воины следовали за ним и, выдерживая натиск, рубили направо и налево посреди беспорядочной толпы оруженосцев и стрелков. Стесненный в узком пространстве и видя над своими головами грозные мечи и секиры нападающих, многочисленный отряд отступал в ужасе.
Но дойдя до края тропинки, воины вдруг остановились и, опомнившись от испуга, устыдились своего бегства от столь малочисленного отряда. Ряды их опять сомкнулись, и, выдерживая непреклонно атаки неприятеля, они сами двинулись вперед и, давя его своей массой, отбросили назад.
Ход сражения изменился. Сдавленный в тесном пространстве, откуда не было выхода, но оставаясь неприступным, Куси обратил это убежище в крепость, окруженную кольцом трупов; он то вел оттуда атаку, то опять укрывался, когда удары сплошной массы невольно заставляли его уступать.
Вскоре тропинка и собственно дорога были завалены трупами, а Куси, недосягаемый в своем убежище, не трогался с места, продолжая устрашать врагов стремительностью своих ударов или изматывая стойкостью обороны.
Между тем молодая дама, которую Куси отделил от ее провожатых, хотела обратиться в бегство от этой убийственной суматохи. Но проводник, все время находившийся впереди отряда, вернулся, услышав шум сражения, и ухватил за повод лошадь беглянки. Ни приказания, ни просьбы не могли преклонить его. Впрочем, она не подвергалась никакой опасности, потому что нечаянное нападение Куси отбросило ее эскорт на далекое пространство, а его отчаянное сопротивление не позволяло ему приблизиться.
