– Наверняка что-то в этом роде, – соглашается Хэмерсли, продолжая размышлять.
– Так или иначе, сейчас ему не терпится убраться, да только мул против. Слушайте, Фрэнк, не принять ли мне участие в этом кунфликте посредством кусочка свинца? У меня палец так и норовит спустить крючок и уложить скотину.
– Какую именно: человека или мула?
– Человека, ясное дело. С какой стати стану я проливать кровь безобидного создания, вынужденного его возить? Только скажите, и я отправлю его к праотцам быстрее, чем козел успеет махнуть хвостом. Он у меня как на ладони. Ну что, спускаю курок?
– Ей-богу, даже не думайте! Уланы еще не скрылись из виду. Они могут заметить дым, а то и услышать треск выстрела. Вы, видно, совсем спятили, друг мой!
– Один вид этого подлого животного лишил меня рассудка. Я почти с ума схожу, стоит мне подумать о его черной неблагодарности. А теперь, когда он у меня на мушке, на расстоянии прямого выстрела – неужто мы позволим ему уйти?
– Нет, конечно. Это будет равносильно краху. Нам следует либо убить, либо взять его живьем. Но только без шума, по крайней мере, надо обойтись без стрельбы. Мексиканцы еще слишком близко.
– Что же тогда придумать?
– Вернемся к своим мулам, оседлаем их и обогнем гребень. Мы отрежем Мануэлю путь до того, как он выберется наверх. Вперед!
Оба скатываются вниз по склону еще быстрее, чем взобрались наверх, так как понимают, что у них есть основательная причина поторопиться – все, в том числе собственная их жизнь будет зависеть от пленения пеона. Если тот обнаружит засаду и сумеет уйти, обстоятельства для американцев и их близких серьезно переменятся к худшему.
В две минуты с мулов снова сняты тападо. Еще через две животные, с хозяевами на спине, влетают в проход со стороны равнины. Подгоняя четвероногих, наездники шарят глазами вокруг себя. Они достигают места, где недавно видели пеона, пытающегося взобраться в седло. Друзья видят взрытый копытами дерн, но не могут обнаружить ни человека, ни мула.
Глава 55. Задержать задержавшегося
Удивление американцев длится недолго, потому как в исчезновении пеона не может быть никакой загадки. Он просто спустился обратно в долину. Намерен ли индеец вернуться в дом, оставшийся, как ему известно, без присмотра? Если да, то с какой целью? Неужто он так прикипел к месту, что собирается пожить тут еще? Или случилось нечто, что побудило его расстаться с недавними компаньонами, и индеец решил поотстать?
Нечто подобное пришло на ум Фрэнку и Уолту, когда они следили за пеоном с гребня. Сражаясь с мулом, Мануэль бросал время от времени взгляды на то место, откуда мог видеть солдат – из прохода между холмами, где он тогда находился, обзор ему был закрыт. Они заметили озабоченное выражение на лице индейца, но приписали его досаде на упрямое животное и страху отстать от своих. Теперь, когда изменник оседлал-таки мула, но развернул его в противоположном направлении, дело предстало в ином свете.
– Этот койот какую-то подлость затеял, – как бы сам себе замечает Уолт. – Вот только не просто понять, какую именно. Видать, он устал от кумпании улан, и решил улизнуть по-тихому. Мануэль наверняка полагает, что они не станут возвращаться за ним, и я думаю так же – им от него проку больше нет. Но почему, все-таки, ему взбрело в голову тут остаться?
Уолт все еще не осведомлен о чувствах пеона к его собственной суженой. Он подозревает что-то, но не представляет, какая жестокая и бурная страсть терзает сердце индейца. Знай техасец об этом, ему бы и в голову не пришло гадать, что у этого человека, как и у него самого, могут быть какие-то причины медлить здесь, когда Кончиты тут больше нет.
– Так или иначе, я не думаю, что его цель – поселиться тут, – продолжает охотник этот разговор наполовину с самим собой. – У него что-то иное на уме.
– Быть может, Урага отправил его назад с каким-то поручением?
– Нет, едва ли. Скорее всего, этот скунс сам дал себе поручение. И мне кажется, я теперь догадываюсь, какое. Предатель не прочь стать еще и вором – измене небольшая кража не повредит. Помните, Фрэнк, в хижине хранилось немало всяких ценностей: украшения сеньориты и прочие штучки. Вполне возможно, что во время заварухи, пока пленников брали под арест, мерзкое насекомое ухитрилось в суматохе припрятать побрякушки, а теперь возвращается за ними.
– Звучит весьма убедительно. Но все же у него может быть и другая задача, ради которой не стоит ехать до самого дома. В таком случае можно в любой момент ожидать, что Мануэль поскачет обратно. Нам нельзя пускаться по следу улан, пока пеон у нас в тылу. Он может нас обнаружить, проскользнет под покровом ночи и предупредит мексиканцев.
– Все так. Надо схватить его немедленно.
– Пойдем за ним или останемся здесь и станем его поджидать?
– Ни то ни другое не годится. Неизвестно, сколько придется ждать. Если у него на уме грабеж, Мануэль не станет догонять солдеров, но даст им уйти подальше. Дорогу до Дель-Норте он знает и вполне способен добраться туда сам.
– Тогда нужно последовать за ним.
– Только одному из нас. Если мы отправимся к хижине оба, то можем разминуться с ним по пути. Он может спрятаться где-нибудь и заметить нас, после чего доберется сюда первым и уйдет. Чтобы совладать с таким ничтожеством, двух человек не требуется. Да я его до мозга костей перепугаю, просто если ружье наведу. А посему, давайте вы останетесь сторожить проход, а я пойду вниз и схвачу его. Я почти уверен, что он в хижине. В любом случае, деться ему некуда, кроме как угодить в мои объятья. Уж я-то обниму его за шею руками, а большими пальцами сдавлю глотку!
– Не убивайте его без крайней необходимости. Этот негодяй заслуживает смерти, но сначала нам надо его расспросить. От него мы можем получить полезные сведения.
– Не беспокойтесь, Фрэнк. Я его и мизинцем не трону, если он не станет сопротивляться. А если станет, придушу маленько. Да только едва ли этот койот осмелится показать зубы.
– Отлично, Уолт. Жду вас здесь.
– Долго ждать не придется. Лучше вам укрыться вон за теми валунами, чтобы он вас не заприметил, если вдруг проскользнет мимо меня. И держите ушки на макушке. Как только я его возьму, свистну раз или два. Когда услышите сигнал, спускайтесь.
После этого обмена предложениями и указаниями экс-рейнджер ведет мула к проходу и вскоре исчезает из глаз товарища, начав спуск по склону.
Хэмерсли, ничего не имеющий против осторожности, следует последнему совету приятеля и укрывается за одним из валунов. Оставаясь в седле, он сидит, погруженный в молчаливые размышления. Печальные мысли занимают ум молодого человека. Его перспективы кажутся нерадужными, будущее предстает смутным и безрадостным. В нем теплится лишь искра надежды помочь дону Валериану Миранде. Не уверен он и в том, что успеет спасти его сестру, свою собственную суженую, от нависшей над ней беды. Кентуккиец не называет эту беду и не смеет даже придавать ей осмысленную форму.
