И тем обиднее, что причина-то пустяковая: из-за какого-то дождя разбух маленький ручеек. При этом он с таким же успехом отделил их от ненавистного и презренного врага, как море огня.
Молния продолжает сверкать, гром грохочет, воет ветер, ливень не утихает. Нет смысла стоять на берегу вышедшей из берегов реки и как завороженным смотреть на ее стремительное, бурное течение и насмешливые хлопья пены, весело танцующие на поверхности воды. Лучше уж вернуться на покинутое ранчо и воспользоваться укрытием, которое оно способно предложить.
Короче говоря, выбора нет. Покоряясь неизбежности, всадники поворачивают коней и отправляются назад. Каждый хмурит лоб и тупит взор. Все разочарованы, большинство разозлены, как медведь, которому пуля чиркнула по лбу, и тот растеребил больное место до язвы. У них так и чешутся руки убить кого-нибудь или сломать что-нибудь, что подвернутся на дороге.
Но никто и ничто не подворачивается. И гнев их обращается на пленников, предателя и перебежчика. Никогда жизнь обоих не была так близка к концу. Судя по всему, не пройдет и десяти минут, как качаться им на ближайшем суку. Их спасает обстоятельство столь же удачное для них, сколь несчастное для кое-кого другого.
Как раз когда полдюжины рейнджеров собираются под раскидистым пекановым деревом, чтобы сделать из его ветвей виселицу, слышится конское ржание. Это не одна из техасских лошадей, потому как звук доносится не с тропы, но из чащи. Их скакуны откликаются на зов, и в свою очередь получают ответ – причем голос подает не одна лошадь, а три.
Это странное происшествие требует объяснения. Какие тут могут быть кони кроме их собственных? Никто из рейнджеров не может находиться в месте, откуда доносится ржание. Зато теперь туда отправляется целая дюжина. В скором времени разведчики натыкаются на трех лошадей, стоящих под сенью большого виргинского дуба. На них сидят три человека, старающихся укрыться за широким стволом дерева. Пустая затея. Рейнджеры идут на ржание и топот копыт, и берут незнакомцев в плен.
Выйдя на свет, техасцы видят перед собой троих в солдатских мундирах, в форме улан мексиканской армии. Это отряд капрала, посланный Урагой за отставшим предателем. Рейнджеры не знают о данном им приказе, да и не желают знать. Им достаточно того, что в их руках оказались трое злейших врагов, и гнев их, подстегиваемый событиями минуты, перехлестывает через край.
Им нет нужды себя подбадривать – ненависть требует утоления, а эти парни вполне подойдут на роль жертв.
Вернувшись на дорогу, они оставляют позади зрелище, о котором рассказывают товарищам. Это спектакль с ужасным концом. На крепком суку виргинского дуба, перпендикулярно отходящем от ствола, висят трое, мексиканские уланы. Они повешены за шею и покачиваются. Они мертвы!
Глава 63. Раздвоенный след
Техасцы скачут к ранчо. Они все еще негодуют на отсрочку мести – все до единого жаждут ее, узнав о преступлениях уланского полковника. Такая неслыханная жестокость не могла не разжечь в их сердцах негодования самого пылкого свойства.
Жертвой оного стали трое солдат, повешенные на дереве. Но этот эпизод, вместо того, чтобы насытить голод мстителей, только обострил его – так злится тигр, вкусивший крови, но не отведавший мяса.
Рейнджеры вполне осознают ситуацию, в которую их загнал «северянин». Хэмерсли и Уайлдер, расстроенные больше всех, просветили товарищей по пути. Вздувшийся поток не даст выйти из долины, пока не вернется в берега. Отсюда нет другого выхода, кроме узких дефиле вверху и внизу, и оба надежно запечатаны, обрекая отряд на заточение в тюрьме с крепкими стенами. Утесы с каждой стороны неприступны. Даже если люди сумеют подняться на них, лошади останутся внизу, а погоня пешком обречена на провал. Но и человеку не под силу вскарабкаться наверх.
– Даже кошка не забралась бы туда, – говорит Уолт, который за время обитания в долине исследовал каждый ее дюйм. – Придется нам торчать здесь, покуда вода не спадет. Думаю, никого это не огорчает сильней, чем вашего покорного слугу. Но ничего не попишешь.
– Пока не спадет вода? Когда же это будет?
На этот вопрос никто не может дать ответа, даже сам Уайлдер. Мрачные как туча, молчаливые и павшие духом, возвращаются рейнджеры к хакалю.
Два дня проводят они там, сгорая от яростного нетерпения. В гневе они готовы пуститься на самое отчаянное предприятие. Однако у техасцев, проклинающих злополучное обстоятельство, мешающее погоне, и для которых каждый час тянется, как день, нет иного выбора, как сидеть и ждать, пока разбухший поток не спадет.
Они наблюдают за ним с трепетным рвением, постоянно проверяя берег, как капитан корабля следит за колебаниями барометра. То один, то другой скачет к выходу из долины, чтобы доставить назад весть об уровне воды.
Задолго до того, как ручей возвращается в обычное свое русло, рейнджеры заводят коней в него, сражаясь со сбивающим с ног течением. Но техасские лошадки крепки, а их наездники умелы – препятствие преодолено, и рейнджеры наконец освобождаются из своего затянувшегося и утомительного заточения.
Когда они, взобравшись по проходу, выходят на Льяно-Эстакадо, наступает полдень. На месте они остаются недолго: задние ряды только втягиваются на равнину, а передние уже трогаются в путь, ведомые двумя лучшими следопытами Техаса, Натом Калли и Уолтом Уайлдером.
Поначалу они не идут по тропе, потому как таковой не существует. Ветер, дождь и нанесенная пыль стерли все следы прошедших в этом месте солдат. Преследователи не способны обнаружить ни малейшего намека на путь, который избрал отряд Ураги. Им известно, что уланы должны идти на запад, поэтому рейнджеры направляются туда же, не утруждаясь поисками.
Первые десять или двенадцать миль техасцы скачут быстрым аллюром, нередко переходя на галоп. Их кони, сытые и отдохнувшие, вполне способны на это. Остановки время от времени необходимы лишь для того, чтобы свериться с курсом – выдерживать его не так-то просто на голой равнине, когда не видно солнца. К несчастью для преследователей, день выдался пасмурный, что осложняет дело. Тем не менее, оставив холмы-близнецы позади, рейнджеры способны определяться по ним с достаточной степенью точности. А когда вершины скрываются за горизонтом, впереди открывается новый ориентир, хорошо знакомый Уайлдеру и Хэмерсли. Это роща мэрилендских дубов, в которой двумя днями ранее они устроили полуденный привал.
Всадники скачут к ней также с намерением немного передохнуть и перекусить чем-нибудь из содержимого ранцев. Едва въехав под сень деревьев, они обнаруживают нечто, что побуждает их задержаться на несколько больший срок – отпечатки копыт полусотни лошадей!
Углубившись в рощу, техасцы видят следы стоявшего тут лагеря. Внимательно изучив их, они делают вывод, что снят он совсем недавно. Пепел бивуачных костров едва остыл, следы подков в пыли пустыни совсем свежие, не успели затянуться грязью. Уайлдер и Калли утверждают, что уланы покинули это место не далее как вчера – о том, что располагаться среди мэрилендских дубов мог кто-то другой, не идет и речи.
