– Не знаю. Я что-то не слыхал о трех породах, хотя отец и говорил мне о «petise», встречающихся, как ты сказал, южнее, на берегах Рио-Негро.
– Лучше всего я изучил повадки крупных страусов, – продолжал гаучо. – Мне не верят, что несколько самок кладут яйца в одно гнездо, а я сам видел, как они соорудили такое общее гнездо и сносили в него яйца одна за другой. Иногда, правда, самки страусов кладут яйца где придется, посреди равнины. Не сумею этого объяснить. Наши гаучо уверяют, что эти заброшенные яйца – «хуачо», как мы их называем, – самка кладет нарочно поодаль от гнезда, чтоб приучить птенцов к добыванию пищи, но я ни разу не находил разбитых или расклеванных яиц. Мне кажется, самки разбрасывают яйца за неимением места в общем гнезде. Возможно, что их не подпускает к нему самец, тоже высиживающий яйца и ревниво их оберегающий.
– Неужели самцы страусов высиживают яйца? – спросил Людвиг.
– Иногда по пятидесяти яиц. Тогда он пыжится, как старый злой вельможа, и приближаться к нему опасно. Он шипит, дерется и сбивает с ног смельчака.
– Правда, что страусы плавают? – осведомился Людвиг.
– Как лебеди! Впрочем, не совсем так. У страуса, когда он плывет, все тело под водой, а на поверхности остается лишь голова и шея. Смешно наблюдать за ними, когда они целым стадом переплывают реку. Да, страус – птица забавная, но и полезная. Хорошо, что им числа нет в пампасах и эта парочка вышла нам навстречу.
Позавтракав, принялись седлать лошадей.
Времени не теряли. Коней навьючили обычным багажом, прибавив к нему остатки страуса, его должно было хватить еще дня на два.
Готово. Куда же ехать? Гаспар не успел проверить, есть ли следы у ручья. Об этом не забыли, но время ушло на другие занятия. Теперь не знали, куда направиться.
Лошадей вывели из рощи альгаробий и подошли к тому месту, где выбрались на берег из потока.
Нет сомнений: почва кругом истоптана копытами. Следы – те же, что и раньше. Но кто здесь проезжал?
Гаспар радостно вскрикнул.
– Что с тобой? – спросил Чиприано.
– Все в порядке. Мы напали на правильный след. Теперь я знаю путь краснокожих, как будто сам с ними ехал.
– Откуда ты это знаешь? – спросили мальчики, также внимательно изучавшие следы.
– Подойдите, – крикнул им Гаспар, – следы идут вниз по ручью! Значит, перейдя брод, индейцы поехали по этому берегу риачо, а затем свернули к большой реке. Нечего мешкать. Все ясно!
Чиприано и Людвиг были другого мнения: им хотелось остаться, пока они не найдут следов пони Франчески. Гаспар согласился подождать. Мальчики спешились. Гаучо взял под уздцы их лошадей. Вскоре обнаружили отпечатки маленьких копыт; печально на них взглянули и, вернувшись к Гаспару, вскочили на лошадей.
Не задерживаясь больше, следопыты направились вниз по течению.
Гаучо не унывал.
– Ну, друзья мои, теперь к салитралю
[35]!
Солнце уже садилось, когда подъехали к месту впадения ручья в реку. Не слезая с коней, окинули взглядом солончаковое поле. Белая поверхность его была вся покрыта грязно-серым налетом. Даже проложенная по салитралю тропа была не безопасна.
Один Гаспар знал переход через салитраль. Возле излучины тропа сворачивала на запад, но сейчас ее нельзя было разглядеть на огромном безлесном пространстве, без единого камня или холмика, способного служить вехой. Река текла в болотистых солончаковых берегах, примыкавших к салитралю. Путь, без надежды найти тропу, казался бесконечным. Путники чувствовали себя моряками, отплывающими в открытое море в утлой лодчонке.
Быстро спускалась ночь. Приходилось отложить переправу через салитраль на завтра. Следопыты спешились и сделали привал.
Настроение у всех было подавленное. Мысль о предстоящем переходе через болото, которое многих уже засосало, приводила их в уныние. Редко ночь казалась Чиприано такой длинной.
Они не подозревали, что находятся на правильном пути и вскоре откроют след, который приведет их прямо к цели.
Глава XXXIX
Салитраль
Проснулись рано, позавтракали печеным мясом страуса и приготовились выступать.
Волей-неволей надо было пересечь бесконечную серую равнину – такую же неприветливую днем, как и вечером.
– Друзья мои, – сказал Гаспар, садясь в седло, – мы двинемся на запад и, держа путь по солнцу, во что бы то ни стало выберемся из салитраля. Иначе проблуждаем не одну ночь в проклятом болоте. Должен вам сказать, что мы рискуем, заблудившись, погибнуть от жажды, так как в салитрале нет питьевой воды. Но будем держать по солнцу – и все обойдется. Скорее в путь!
Поскакали рядом. По салитралю нет смысла ехать гуськом; кавалерийский эскадрон может здесь проехать развернувшись.
Копыта, запачканные в соли, оставляли белые отпечатки.
Гаучо беспрестанно поглядывал на солнце, боясь сбиться с пути.
Отъехали десять миль от последней стоянки. Гаучо так увлекся, высматривая на горизонте какое-нибудь деревцо или камень, означающий конец салитраля, что позабыл о солнце. Когда он вскинул глаза, солнце заволокло тучей, и на салитраль легла тень.
– Каррамба! – крикнул Гаспар, нахмурившись. – Счастье нам изменило.
– В чем дело? – спросил Чиприано. – Тебя беспокоит туча?
– Еще бы, сеньорито: мы пропали, если солнце не выглянет. На сегодня, по крайней мере, нужно оставить надежду. Туча затягивает весь горизонт.
Все трое с тревогой взглянули на восток.
– Увы! – воскликнул гаучо. – Мы заблудились…
– Почему? – удивился Людвиг, мало знакомый с пампасами.
– Потому что нельзя определить направление. Оглянись-ка и скажи, где восток и где юг. Ничего не разобрать. Вот почему мы заблудились и погибли… Будем теперь брести наугад, впотьмах, как слепые котята.
– Ничего подобного! – вмешался Чиприано, ехавший поодаль, о чем-то размышляя. – Ничего подобного, Гаспар, – весело повторил он. – Не придется нам брести наугад, как слепым котятам. В худшем случае умерим немного ход лошадей.
Людвиг и гаучо взглянули на него с удивлением. В особенности недоумевал Гаспар, не в силах догадаться, на что намекает парагваец.
– Оглянитесь-ка на тропу, проложенную нами, – она прямая?
– Да, – ответил Гаспар, – но только потому, что мы ехали по солнцу, и, если бы оно не скрылось, мы выбрались бы благополучно из этих проклятых мест. Но продолжай, сеньорито, я перебил тебя.
