Кацику грозила смерть или плен, но ловкой змеиной уверткой настоящего индейца он выскользнул из рук Чиприано и юркнул в кусты, сбросив Франческу на землю.
Людвиг и Чиприано подхватили девушку, шепча ей ласковые слова.
– Счастье снова нам улыбнулось, – заявил Гаспар, – но теперь не время для поцелуев и поздравлений: надо бежать! Нас стало четверо, индеец оставил нам своего маленького мустанга… Вперед!
Чиприано подсадил Франческу на лошадь кацика, отличавшуюся исключительной выносливостью; мальчики тоже вскочили в седла, и все помчались к пампасам.
Гаспар отказался захватить оглушенного ударом маканы полоумного раба: он был бы только помехой. Так же решительно отверг он просьбу Франчески и Людвига отыскать Насену.
Вдруг послышался голос индеянки; на чистейшем кастильском наречии она произнесла:
– Счастливого пути!
Гаучо привстал в стременах, крикнул: «Прощай, красавица!» – и долго, еще продолжалась бешеная скачка на взмыленных конях в бескрайных степях.
Глава LVIII
Друзья или враги?
Радость вновь посетила уединенную эстансию. Франческа вернулась живой и невредимой. Свидание с детьми, которых она считала погибшими, заставило сеньору Гальбергер забыть на время о потере мужа.
Молодежь рассказала ей обо всем происшедшем.
Вдова Гальбергер поняла всю глубину разыгравшейся трагедии и убедилась, что опасность еще не миновала для нее и для близких.
Она больше не сомневалась, чья рука нанесла страшный удар, знала и убийцу и подстрекателя. Франческа подтвердила соображения гаучо относительно Вальдеца.
Но диктатор Парагвая был не из тех людей, которые отступают на полпути. Он не откажется от преследования семьи Гальбергеров: или же сам нагрянет в эстансию, или подошлет кого-нибудь из своих клевретов. Каждую минуту с востока могли нагрянуть парагвайцы, а с запада – тобасы, во главе с кациком.
Радость беглецов омрачилась: эстансия перестала быть для них надежным убежищем. Что делать? Они ломали себе голову. Куда бежать? Во всем Чако нет уголка, до которого не дотянется диктатор или индейский вождь.
Четыре дня длилось путешествие из священного города тобасов в эстансию. Скакали днем и ночью, отдыхая лишь по два-три часа в сутки. Агвара со своими воинами, несомненно, снарядил погоню, а потому сразу по прибытии в усадьбу Гаспар начал сборы к бегству. С помощью индейцев он поймал свежих мустангов и мулов и оседлал их, но куда, собственно, ехать – не знал. Впервые в жизни гаучо растерялся.
Гаспар, чтобы не отвлекаться суетой и шумом предотъездных сборов, отошел подальше от дома на свободе обдумать положение. Поднявшись на небольшой холм, огляделся кругом. Его внимание привлекла дорога на старую тольдерию, расположенную к югу от эстансии. Враги могли ударить с востока и с запада: в том и другом случае они появятся с берегов Пилькомайо. На обширной густотравной равнине не видно было ни единого живого существа. Все птицы и звери попрятались от почти отвесных лучей полуденного солнца. Только вдали парил гриф, показавшийся Гаспару дурным предзнаменованием. Гаучо омрачился бы еще сильнее, если бы знал, за чем наблюдает гриф. С трех сторон, по разным дорогам, к эстансии приближались группы всадников. Первая группа двигалась к старой тольдерии от берега Пилькомайо; вторая ехала туда же, спускаясь по реке, а третья скакала прямо через пампасы на эстансию.
Первые всадники ехали цепью, по двое; их было человек сорок – пятьдесят. Строй, мундиры и вооружение выдавали правительственных солдат. То были парагвайские наемники под командой Руфино Вальдеца, собравшегося навестить Гальбергеров и довести до конца поручение диктатора.
С противоположной стороны скакали тобасы, предводительствуемые Агварой. Кацик набрал около ста человек друзей и сторонников, вооруженных болами и копьями. Они бросились в погоню, как только поймали лошадей, но беглецам удалось все же значительно опередить их. Индейцы мчались во весь опор, подстрекаемые взбешенным Агварой, поклявшимся не только вернуть пленницу, но и отомстить устроителям ее побега.
Третий отряд, приближавшийся с запада прямо к дому, также был тобасский. В отличие от всадников Агвары, он состоял из мужчин зрелого возраста, но возглавлял его молодой индеец. С ним рядом скакала девушка: это Каолин с Насеной преследовали Агвару.
Племя, узнав, что, вопреки голосу большинства и увещаниям старцев, кацик бросился в погоню за бледнолицыми, возмутилось. Совет, спешно созванный в малокке, сверг Агвару и выбрал на его место Каолина. Насена принимала в перевороте горячее участие. Грубость, с которой Агвара швырнул ее на землю, убила в ней последнюю, еще теплившуюся искру любви к бывшему кацику и вдохновила на месть.
Надо сказать, что Агвара, увлеченный преследованием белокурой беглянки, не подозревал о своем низложении и о снаряженной за ним самим погоне.
Каолин, выбрав кратчайшую дорогу через пампасы, скакал наперерез Агваре – к самой эстансии.
Первым из троих Гаспар заметил группу Каолина, хотя меньше всего ожидал появления врага с той стороны. Он выследил всадников по направлению полета грифа и по теням, мелькавшим в траве.
– Карраи! Мы пропали. Замешкались на свою голову. Сейчас они будут здесь!
Людвиг и Чиприано бросились на крик Гаспара к холму. Бежать было поздно; сопротивляться – еще бессмысленней. Все трое молча наблюдали за приближением погони, уверенные, что Агвара жестоко отомстит им за свой позор.
Представьте себе их радостное изумление, когда во главе отряда они увидели Каолина с Насеной – с той самой Насеной, которая великодушно вывела Франческу из шалаша бабушки Шеботы и ночью на глухой тропе пожелала им доброго пути.
Привет друзьям и защитникам!
Глава LIX
Возмездие
Новый кацик был человек решительный и в эстансии пробыл ровно столько времени, сколько требовалось, чтоб ознакомиться с положением вещей. Бросив несколько энергичных фраз своим воинам, он вскочил на коня и помчался по направлению к старой тольдерии. Враг, кто бы он ни был, мог появиться только оттуда…
Гаспар вызвался сопровождать Каолина, строго-настрого приказав Чиприано и Людвигу не покидать в эстансии сестру и мать.
Каолин держал путь напрямик через пампасы. Насена, не пожелавшая остаться в усадьбе, ехала рядом с братом. Девушка не могла успокоиться, пока обидчика не постигнет кара.
Между тем настроение спутников Каолина сильно поднялось. Выезжая из родного города, они рассчитывали иметь дело только с низложенным кациком и его молодыми воинами. Теперь они уже знали, что предстоит встреча с более опасным, а главное – ненавистным врагом. Все, несмотря на мирный договор, питали злобу к Вальдецу и гнали взмыленных коней, чтобы скорее сразиться с парагвайцами.
Каолин направлялся прямо к старой тольдерии, хотя и не собирался доезжать до нее. Целью его в данную минуту было достигнуть скалистой гряды, господствовавшей над долиной Пилькомайо. С каменного гребня открывался широкий вид на реку и на покинутое становище. Через ущелье, переехавши эту гряду, можно было выехать к тольдерии. Но, доехав до ущелья, они в него не углубились.
