У этого зияющего отверстия они и вынуждены были остановиться, и товарищи послали его известить об этом открытии инженера.
Пещеры попадаются в горах нередко. Но при том состоянии духа, в котором находились осажденные, малейшая новость принимала размеры целого события. Во всяком случае, надо было посмотреть, в чем дело.
Инженер с живейшим интересом выслушал рассказ рабочего. Собрав тотчас же наиболее искусных из своих людей, он велел им взять с собой все, что могло бы понадобиться для спуска в колодец – имевшееся количество веревок, цепи, даже корзину, способную выдержать тяжесть нескольких человек; и, снабженный всеми бывшими в его распоряжении средствами для подземного изыскания – лампами, электрическими приборами и прочим, – инженер отправился со своими людьми к месту открытия, где немедленно велел приготовиться к спуску.
В нескольких метрах от устья колодца, которое он велел расширить, поставили столб, обмотали вокруг него все имевшиеся веревки и цепи, прочно прикрепили к канату корзину, в которой могли поместиться пятеро, и инженер первый вошел в нее; за ним последовали помощник мастера и три рудокопа, вооруженные заступами и грузилами.
Чтобы иметь возможность ориентироваться в темноте, инженер приказал зажечь лампы, и спуск начался осторожно, без спешки и задержек.
Колодец был глубок. Через каждые пятьдесят футов инженер с видимым удовольствием удостоверялся в этом. Спустя некоторое время корзина коснулась земли.
Инженер и спутники его очутились в каком-то месте, довольно обширном, продолговатой формы, но замкнутом со всех сторон скалами. И ни одного выхода! По крайней мере так показалось инженеру на первый взгляд.
Приказав все-таки исследовать стены, он взялся за это и сам, изо всей силы ударяя по ним ручкой заступа.
Вдруг он вздрогнул. Ему показалось, что за одним из ударов последовал менее глухой звук. Не ошибся ли он? Инженер потребовал тишины, и все молоты опустились. Лишь один его заступ ударял в скалу, и, действительно, все согласились, что удар производил продолжительный звонкий отзвук. Опыт был повторен три раза и с тем же успехом. Сомнений больше не могло быть: за этой стеной, по-видимому, должна была существовать подземная галерея.
Сначала пробовали пробить скалу ломом, потом чрезвычайно сильными ударами кирки, и по мере продвижения отзвук становился все более и более ясным.
Весь подавшись вперед, инженер размышлял. Голова его кружилась. То, что он предполагал, осуществилось!
Вдруг кирка его, вместо того чтобы упереться в стену, прошла насквозь. Не без труда удалось ему вытащить ее. Приблизив лампу, он увидел, что стена была пробита.
Расширить трещину было уже нетрудно. Все взялись за дело. По мере увеличения отверстия работавшим показалось, что на них пахнуло свежестью.
Вскоре отверстие наконец было увеличено настолько, что дало возможность пройти одному человеку.
Инженер с лампой в руке проник первый; остальные последовали за ним.
Галерея горизонтально уходила вглубь сквозь скалистую породу. Они не ошиблись: там был приток свежего воздуха. Они чувствовали его на своих разгоряченных трудной работой лицах, и шедшему впереди инженеру привиделась даже полоска света.
Просвет постепенно увеличивался.
Инженер не мог сдержать торжествующего крика, увидев сквозь отверстие переплетавшийся кустарник – бесконечно тянувшиеся необъятные льяносы.
Глава XVII
Между небом и землей
План гамбусино упростился самым чудесным образом. Открытие колодца и галереи устранило все затруднения. Наружный спуск в льяносы, сократившийся теперь самое большее до ста пятидесяти футов, сам по себе не был опасен. За Генри не приходилось уже больше бояться, если только ничто не возбудит подозрений апачей.
Как это и требовалось, наступившая ночь не была ни очень темной, ни чересчур светлой и вполне благоприятствовала побегу. Инженер, дон Эстеван, Роберт Тресиллиан, его сын Генри, гамбусино и несколько избранных рудокопов проникли в пещеру, спустились на дно колодца и дошли до конца галереи, открывавшейся в пустыню.
Несмотря на то, что все благоприятствовало предприятию, провожавшие испытывали сильное волнение.
Гамбусино отыскал впотьмах руку Генри и крепко пожал ее.
– Сеньор, – проговорил он, – еще не поздно, позвольте мне идти; ночь благоприятна, и, допустив, что конь ваш и не придет на мой зов, у меня остается еще достаточная часть ночи, чтобы успеть до рассвета скрыться с глаз дикарей.
– Благодарю вас, сеньор Висенте, – возразил молодой человек, – тысячу раз благодарю! Но только я один могу быть уверен, что найду внизу моего храброго Крузейдера. Он ответит лишь мне одному, и, когда над льяносами взойдет солнце, я буду благодаря ему гораздо далее по пути к Ариспе, чем человек пеший, хотя бы им были вы.
Гамбусино видел, что настаивать бесполезно.
Настал час разлуки. Генри бросился в объятия к отцу, потом к дону Эстевану.
Он не хотел упоминать имени Гертруды. В эту решительную минуту ничто не должно было омрачать его мужества. Разве от его хладнокровия и энергии не зависит теперь спасение всех?
Когда он очутится внизу, сдержанный свист даст знать остающимся у отверстия галереи, что он прибыл благополучно и ступил в льяносы; два свистка послужат сигналом опасности и требованием, чтобы как можно скорее поднимали его обратно.
Начался спуск.
С бесконечными предосторожностями люди опускали веревку, – слишком медленно, по мнению молодого человека, и чересчур быстро, на взгляд остававшихся у отверстия галереи. Они чувствовали, что он погружается в неизвестность и что каждый фут разматываемой веревки приближает его к опасности, быть может, даже к смерти…
Наконец Генри Тресиллиан коснулся земли.
Первым делом его было прислушаться. Под звездным небом, расстилавшимся над этой частью пустынной Соноры, царствовала торжественная тишина. Тогда Генри дал сигнал, извещавший об окончании спуска, и направился прямо к тому месту льяносов, где он видел своего Крузейдера. Ему нужно было только добраться до коня и дать знать умному животному, что это он, его господин, тут, в пустыне, отыскивает его. А очутившись верхом, он, чтобы скрыться от взоров индейцев, сделает крюк и, как молния, помчится по направлению к Ариспе.
В то время как он шел таким образом, инженер объявил, что в случае надобности можно будет осветить равнину по пути Генри на расстоянии одной мили.
Гамбусино вдруг быстро схватил его за руку.
– Избави вас Бог! Этот неожиданный свет в такую минуту скорее может погубить, чем спасти его. Пока Генри не будет в безопасности, не надо предпринимать ничего такого, что могло бы вызвать подозрение апачей.
Мексиканцы прислушивались, задерживая дыхание, но ни малейшего шума не долетало до них.
