Конечно, это ничтожное количество для образцовой фермы, но мы вспомнили старую пословицу, что развесистые дубы вырастают из маленьких желудей.
– Судьба положительно благоприятствует нам, – сказал я. – Хоть мы и живем в пустыне, но ни в чем не нуждаемся. Скоро, надеюсь, у нас будут даже излишки.
– Мы будем печь фруктовые торты, – серьезно заметил Генри. – Фруктов здесь хоть отбавляй. Я нашел дикую сливу, вишни и тутовые ягоды величиной с мой мизинец.
– Теперь не стоит огорчаться, что у нас кончился кофе.
– Конечно, нет, – поддерживали меня мальчики.
– Однако и кофе у вас будет, – таинственно улыбаясь, сказала мать.
– Неужели? – удивился Генри. – Верно, ты нашла еще какое-нибудь дерево?
– Ты угадал.
– Настоящее кофейное?
– Нет, но мы получим кофейные бобы.
– Каким образом? Ведь кофейное дерево растет лишь в субтропической полосе.
– Да, это верно относительно карликового дерева, которое приносит настоящий кофе, – тот самый, что мы покупали на родине. Но около нас растет большое дерево, зерна которого вполне заменяют кофе. Вот вам образчик. Надеюсь, вы не станете жаловаться…
С этими словами она бросила на стол продолговатый, изогнутый в форме полумесяца коричневый плод длиной в двенадцать, а шириной в два дюйма. Он напоминал по форме стручок акации, хотя был несравненно больше; внутри, в мякоти, мы нашли несколько крупных серых зерен. Чтобы приготовить суррогат кофе, следовало высушить эти зерна, зажарить и размолоть. Варят их так же, как и кофе, и получается недурной на вкус и здоровый напиток.
– Дерево, которое приносит такие плоды, – сказала Мария, – распространено почти по всей Америке. Вам, наверное, случалось видеть его.
– Да-да, – кивнул головой Франк. – Грубая, шероховатая кора; ветки сгибаются под тяжестью уродливых стручков, что не придает дереву привлекательности. Не правда ли, неказистое растение?
– Да, оно некрасиво. Французы в Канаде прозвали его «шико» (chicot), что значит – пень, а англичане в Соединенных Штатах – «пеньковым деревом» (stumptres). В ботанике оно известно под названием gymnocladus, что значит – обнаженная ветвь. Нередко его называют просто кофейным деревом, потому что пионеры, заселившие эти края, не найдя настоящего кофе, заменяли его зернами этого дерева. Последуем же их примеру.
– Будущее у нас радужное, – сказал Генри, – кофе с тортами; но сейчас мы сидим на бобах.
– Слишком ты много требуешь, Генри, – рассмеялась мать. – Сразу тебе все подавай. Хорошо, что мы постепенно улучшаем наш быт. Нечего роптать на судьбу. Поверь, что бедняки в больших городах трудятся до изнеможения, а питаются хуже нас. Но чтобы развеселить тебя, я расскажу еще об одном дереве.
– О хлебном, конечно? Нет, не может быть: хлебное я знаю – его здесь нет.
– Однако его можно назвать хлебным, потому что в течение всей зимы оно снабжает хлебными лепешками большинство индейских племен. Конечно, это ненастоящий хлеб, но отличный суррогат.
– Никогда не слыхал об этом.
– Не сомневаюсь. Дерево это – хвойное…
– Разве хвоя приносит плоды?
– Где же ты видел хвою без плодов?
– Вы называете плодами, очевидно, шишки.
– Ты угадал.
– А я думал, что это зерна.
– Это и зерно, и плод. Нередко то, что мы считаем плодом, является в то же время и зерном. Например, все сорта орехов. Мы называем их плодами, а сердцевина ореха – просто-напросто зерно. То же самое можно сказать относительно стручковых, например гороха и бобов. В других случаях плод обволакивает зерно: вспомни мякоть груши, яблока, апельсина.
– Вы хотите сказать, что можно употреблять в пищу сухие сосновые шишки?
– Не говори глупостей. Шишки – это хранилище для неспелого зерна. Они охраняют зерно от порчи и раскрываются, как орех, когда оно поспевает; тогда из шишек высыпаются мягкие зернышки.
– Я их пробовал: они невыносимо горьки.
– Ты пробовал зерно обыкновенной сосны; но существуют разновидности, зерна которых годятся в пищу; они питательны и вкусны.
– Что же это за сосны такие?
– Есть много различных видов сосны. Другие страны богаче драгоценной хвоей, чем кряжи Северо-Американской пустыни. В Калифорнии растет сосна, которую испанцы называют «Colorado», что значит – красная. Дело в том, что распиленный ее ствол отличается красноватым оттенком. Красное дерево – одно из самых высоких в мире. Целые леса колорадо покрывают склоны Сьерры-Невады. Там же встречается другая сосна, еще громаднее, которая так и называется – «исполинское дерево»45. Она славится величиною своих шишек: каждая из них имеет в длину около полутора футов. Вы представляете себе, как странно выглядит огромное дерево с чудовищными шишками, которые, как коричневые продолговатые хлеба, свисают с веток.
– Как это, должно быть, красиво! – в один голос воскликнули Генри и Франк.
– Существует еще одна разновидность, резко отличающаяся от двух описанных мною видов. Это небольшое деревце с очень мягкими иглами, не похожими на хвою других сосен. Шишки у него крупнее, чем у простой сосны, а зерна маслянисты, как американский орех, и не менее вкусны. Они очень питательны. Многие индейские племена кормятся ими в течение всей зимы. Зерна съедобны и в сыром виде, но их сушат, пропускают через ручную мельницу, толкут в ступке или растирают между камнями. Получается грубая на вид мука, но хлебцы и лепешки из нее выходят очень недурные. Мексиканцы называют это дерево «пиньон», а ботаники – Pinns monophylla.
– А вы уверены, мама, что деревце это растет в долине? Мы никогда его не видели.
– В долине его нет. Я надеюсь найти его на горе. Когда мы сделали привал в лагере «Антилопы», я заметила экземпляр странной сосны, которая росла из расщелины. Думаю, что это и есть «пиньон».
– Хорошо бы подняться на гору, чтобы убедиться в правильности вашей догадки, – сказал Генри.
– Я согласна с тобой. Смастерим повозку, запряжем в нее Помпу и поедем в горы.
Этот проект обрадовал всю семью. Нам давно хотелось забраться на величественную гору, у подножия которой мы жили.
Глава XXVII. Вечные снега
Через три дня повозка была готова. Без особого труда мы собрали ее, тем более что не пришлось делать колес: мы сняли их с разбитого фургона. Передние колеса никуда не годились, но задняя пара сохранилась в полной исправности.
Куджо смастерил сиденье, оглобли и приладил упряжь.
С легким сердцем мы тронулись в путь на рассвете.
Мария с девочками сидели на мягкой подстилке из пальмовых листьев и мха. Помпо, разделявший, казалось, общую радость, тащил повозку с такой легкостью, точно она была игрушечной. Можно было подумать, что для него это забава, а не работа.
