– Как же обвенчать их после такого заявления? Если б она молчала, это еще было бы возможно.
– Я уже подумал о подобном затруднении, – отвечал Рамиро и сделал знак Симону и Черной Мег, которые, пройдя сзади, завязали платком рот Эльзе так, что она не могла уже говорить и только в состоянии была дышать через нос.
Она попробовала было сопротивляться, но затем смирилась и обратила умоляющий взор на Адриана, который выступил вперед и собирался что-то сказать.
– Ты помнишь, между чем должен выбирать? – тихо спросил его отец, и он отступил.
– Мне кажется, что мы можем считать ответ жениха или, по крайней мере, его молчание за согласие, – сказал монах.
– Можете, – ответил Рамиро.
После этого началось венчание. Эльзу потащили к столу. Три раза она бросалась на землю, и три раза поднимали ее, но, наконец, утомленные тяжестью ее тела, ей не препятствовали оставаться на коленях. Она так и осталась в этой позе, как осужденная, молящаяся на эшафоте. Это была сцена грубого насилия, каждая подробность которой запечатлелась в памяти Адриана. Круглая комната с каменными стенами, наполовину освещенная лампой и огнем массивного дубового очага, наполовину остававшаяся в темноте, невеста, скорее похожая на покойницу, с повязкой на бледном, измученном лице, краснолицый монах, бормочущий отвислыми губами молитвы, читая их по книге и стоя чуть не спиной к невесте, чтобы не видеть ее сопротивления, две ужасные старухи, плосколицый Симон, ухмыляющийся около очага, и, наконец, Рамиро, следящий циничным, насмешливым, торжествующим, но вместе с тем несколько тревожным взглядом своего единственного глаза за ним, Адрианом. Такова была картина. Кроме того, еще одно обстоятельство обратило на себя внимание Адриана и еще сильнее встревожило его, звук, который, как он думал в эту минуту, был слышен ему одному, отдаваясь в его голове, тихое, протяжное завывание, похожее на завывание ветра, но постепенно переходящее в рев.
– Я не согласна! – закричала Эльза
Церемония окончилась. Монаху удалось надеть кольцо на палец Эльзе, и до тех пор, пока брак не будет расторгнут законным судом, она должна считаться женой Адриана. Платок сняли, руки отпустили, физически она стала свободна, но, как она сама сознавала, в эти дни и на этой земле, где господствовало насилие, она была скована более крепкой цепью, нежели стальной, даже изготовленной самым искусным мастером.
– Поздравляю, сеньора, – обратился к ней отец Фома. – Вам было нехорошо во время церемонии, но таинство…
– Перестань насмехаться, богохульник! – крикнула за него Эльза. – Да поразит Божья месть прежде всего тебя.
Сдернув кольцо с пальца, она бросила его так, что оно покатилось по дубовому столу. После этого, отвернувшись с жестом отчаяния, она бросилась к себе в комнату.
Красное лицо отца Фомы побледнело, и желтые зубы застучали.
– Проклятье девушки, да еще в час ее венчания, не пройдет даром! – пробормотал он, крестясь. – Несчастье неминуемо, а может быть, и смерть… да, смерть, клянусь святым Фомой. И это ты заставил меня сделать такое дело, ты, галерник, каторжник!
– Я предупреждал вас, отец, еще в Гааге, – отвечал Рамиро, – рано или поздно такие вещи, – он указал на бутыль с водкой, – действуют на нервы. Хлеб и вода в течение сорока дней – вот что я вам советую, отец Фома…
Он не успел закончить своих слов, как дверь с шумом растворилась, и в комнату вбежали оба лодочника с выражением ужаса на лицах.
– Скорей, скорей! – кричали они.
– Что случилось? – завопил монах.
– Большой канал вышел из берегов. Слышите? Вода идет сюда, мельницу снесет.
Праведный Боже, это было верно! В открытую дверь доносился рев воды, тот самый шум, который Адриан слышал перед этим, и сквозь мрак виднелись пенистые гребни огромных водяных масс, стремившихся через все увеличивающуюся промоину в плотине канала на затопленную уже низменную равнину.
Отец Фома бросился к двери с отчаянным криком:
– Лодку! Лодку!
Рамиро стоял минуту, раздумывая, затем приказал:
– Приведите ювфроу. Не ты, Адриан, она скорее умрет, чем пойдет за тобой, а вы, Симон и Мег. Живее!
Симон и Мег ушли.
– Возьмите этого господина и посадите в лодку, – приказал Рамиро лодочникам, указывая на Адриана. – Держите его, если он вздумает бежать. Я сейчас приду с ювфроу. Ступайте, нельзя терять ни минуты.
Лодочники утащили Адриана, несмотря на его сопротивление.
Рамиро остался один. Времени, как он справедливо заметил, нельзя было терять, и снова он на несколько секунд глубоко задумался. Лицо его то краснело, то бледнело, наконец он принял решение: «Я неохотно делаю это, нарушая, таким образом, свой обет: но случая нельзя упустить. Она обвенчана, но впоследствии могла бы оказаться для нас большой помехой и довести нас даже до суда и галер, так как за ее богатством гонятся еще другие, – рассуждал он, весь дрожа, – заодно отделаемся от шпионов и от их свидетельств!..»
С созревшей решимостью Рамиро выскочил за дверь, запер ее снаружи железным засовом и со всех ног пустился бежать к лодке.
Верхняя дорожка уже на три фута была покрыта водой, так что он едва мог пробираться по ней. Вот, наконец, и лодка. Он вскочил в нее, и в эту минуту лодку понесла вперед на своем гребне гигантская волна. Вся плотина подалась сразу, и, переполненная дождями, снегом и притоком со стороны стекающих вод, огромная масса воды опустошающим потоком хлынула в равнину.
– Где Эльза? – закричал Адриан.
– Не знаю, я не мог найти ее, – отвечал Рамиро, – Гребите изо всех сил, мы можем съездить за ней завтра… прихватим тогда и монаха.
* * *
Наконец холодное зимнее солнце поднялось над водяной пустыней, представлявшей теперь довольно спокойную на вид поверхность. Рамиро на вчерашней лодке направлялся сквозь утренний туман к тому месту, где должна была стоять Красная мельница.
Ее уже не было, а над водой возвышались только остатки красного кирпичного фундамента. Деревянная часть была снесена первой же налетевшей волной.
– Это что такое? – спросил один из гребцов, указывая на темный предмет, плывший среди обломков дерева и пучков камыша, прибитых водой к фундаменту.
Лодка направилась к этому предмету. Он оказался телом отца Фомы, вероятно, оступившегося, направляясь к лодке, и попавшего в глубокую воду.
– Гм! Проклятие девушки! – пробормотал Рамиро. – Заметьте, друзья, как иногда совпадение случайных обстоятельств может повести к суеверию. Постойте-ка! – Обхватив мертвеца одной рукой, он другой обшарил его карманы и с улыбкой удовольствия ощупал в одном из них кошелек с тем самым золотом, которое он отсчитал монаху накануне вечером.
