– Где Кенвал? – И, не дождавшись ответа, продолжил: – Мертв, надо думать?
Я кивнул.
– Отец говорил, что ты придешь, – сказал он.
Выходит, это был Утред, мой двоюродный брат, сын лорда Эльфрика. Кузен был на несколько лет младше меня, но я словно видел перед собой свое отражение. Утред не унаследовал смуглости и худосочности отца, но обладал плотным сложением, был светловолос и самоуверен. Короткая русая бородка была тщательно пострижена, а глаза имели яркий голубой цвет. Гребень шлема венчал волк, как у меня, но нащечные пластины украшала золотая инкрустация с крестами. Черный плащ был оторочен волчьим мехом.
– Кенвал был хорошим человеком, – сказал он. – Ты убил его?
Я по-прежнему молчал.
– Проглотил язык, Утред? – осклабился кузен.
– К чему тратить слова на козлиный помет? – спросил я.
– Отец любит говорить, что собака всегда возвращается к своей блевотине. Вот почему он знал, что ты придешь сюда. Может быть, мне следует приветствовать тебя? Изволь: добро пожаловать, Утред! – Он с издевкой поклонился. – У нас есть эль, мясо, хлеб – отобедаешь с нами в большом зале?
– Почему бы нам не сразиться здесь? Только ты и я?
– Потому что у меня больше людей, – без смущения ответил он. – И если будет бой, я наверняка перебью вас всех, а не только брошу собакам твои потроха.
– Так давай сразимся, – сердито бросил я, затем повернулся и указал на свою команду, «стена щитов» которой обороняла Нижние ворота. – Они удерживают выход. Вы не сможете выбраться, пока не побьете нас. Так деритесь!
– А как вы будете удерживать выход, когда у вас за спиной окажется сто человек? – осведомился сын Эльфрика. – Завтра поутру, Утред, ты обнаружишь, что коса перекрыта. Полагаю, вы прихватили много припасов? Здесь нет источника, но при вас наверняка есть вода или эль?
– Так сразись со мной сейчас. Выкажи хоть толику храбрости.
– Зачем драться, если вы и так уже побиты? – спросил он, потом заговорил громче, чтобы его могли услышать мои люди. – Я предлагаю вам жизнь! Вы можете остаться здесь! Можете вернуться на корабль и уйти! Мы не станем вам мешать! Все, чего я требую, – это чтобы Утред остался здесь. – Кузен улыбнулся. – Видишь, как жаждем мы твоего общества. В конечном счете у тебя есть семья, позволь же нам должным образом тебя встретить. Твой сын с тобой?
Я заколебался. Не потому, что не знал, как ответить, но потому, что он сказал «сын», а не «сыновья». Значит, Утред знает о случившемся. Знает, что я отрекся от своего старшего.
– Ну конечно с тобой, – заявил сын Эльфрика, снова повышая голос. – Утред останется здесь, как и его щенок! Прочие вольны уйти. Но если откажетесь, то обретете здесь могилу!
Он пытался обратить моих людей против меня, но я сомневался, что это сработает. Они присягнули мне и едва ли так легко нарушат клятву. Если я погибну, некоторые преклонят колени, но прямо теперь никто не захочет выказать неверность на глазах у товарищей. Сын Эльфрика это тоже знал, и его обещание на самом деле было призвано лишь поколебать уверенность моих дружинников. Они понимали, что я побит, и хотели узнать мое решение прежде, чем сделать свой выбор.
Кузен поглядел на меня.
– Брось меч! – приказал он.
– Я погружу его в твое брюхо, – отозвался я.
Это была пустая угроза. Он победил, я проиграл, но оставался еще шанс добраться до «Полуночной» и выйти из гавани. Однако я не решался отводить людей к берегу, пока Финан и двое его людей не нашлись. Куда он делся? Я не мог бросить ирландца, ни за что. Мы были ближе, чем братья, Финан и я. Он скрылся в кузнице, и я опасался, что Финана и его людей задавили числом и они лежат мертвыми или, хуже того, попали в плен.
– Ты убедишься, что наши воины смертоносны, – продолжал кузен. – Мы учим, как и ты, мы тренируем, как ты. Вот почему мы до сих пор удерживаем Беббанбург – потому что данам не по вкусу наши мечи. Если хочешь сражаться, я пожалею о своих потерях, но обещаю, что ты дорого заплатишь за их жизни. Твоя собственная смерть не будет быстрой, Утред, и у тебя не окажется меча в руке. Я убью тебя медленно, очень мучительно, но сначала проделаю то же самое с твоим сыном. Ты будешь смотреть, как он умирает. Будешь слушать, как зовет свою покойную мамочку. Как молит о пощаде, но напрасно. Ты этого хочешь? – Он помолчал в ожидании ответа, но так и не получил его. – Брось меч сейчас, и я обещаю вам обоим легкую и безболезненную смерть.
Я все еще колебался, все еще решал. Разумеется, я знал, что делать, знал, что должен вести людей назад, к «Полуночной», но не мог, пока нет Финана. Я хотел посмотреть на кузницу, но боялся привлечь к ней внимание двоюродного брата, поэтому глядел прямо на него. И пока изыскивал какой-то другой способ выбраться из ловушки, заметил, что кузен тоже нервничает. Это было неявно. Он выглядел величественно в своем черном плаще, увенчанном волком шлеме с христианскими крестами и держал меч такой же впечатляющий, как Вздох Змея. Но под показной уверенностью прятался страх. Я не заметил его поначалу, но он присутствовал. Утред был напряжен.
– Где твой отец? – спросил я. – Мне хочется, чтобы он видел, как ты умираешь.
– Он будет наблюдать за твоей смертью, – ответил кузен Утред. Мой вопрос заставил его ощетиниться? Я едва улавливал его беспокойство, но оно было очевидно.
– Бросай меч! – приказал он снова, более твердым голосом.
– Мы будем драться, – столь же решительно сказал я.
– Да будет так, – спокойно согласился кузен.
Значит, это не страх боя заставляет его нервничать. Вдруг я ошибся? А если он не колеблется? Сын Эльфрика повернулся к своим воинам:
– Утреда брать живым! Остальных можете убить, но Утреда и его сына не трогать! – Он зашагал прочь, не удосужившись обернуться.
Я же пошел к Нижним воротам, где дожидалась, сдвинув щиты и изготовив оружие, моя дружина.
– Осферт!
– Господин?
– Где Финан?
– Ушел в кузницу, господин.
– Это я знаю!
Я надеялся, что Финан мог выбраться из кузницы незаметно для меня, но Осферт подтвердил, что это не так. Выходит, трое моих людей внутри того мрачного здания, и я опасался, что они мертвы, что там оказались другие караульные и одолели их. Но если так, то почему эти стражи не появляются в дверях? Мне хотелось послать на разведку людей, но это означало ослабить и без того хлипкую «стену щитов».
А воины кузена снова начали громыхать о щиты. Они отбивали ритм сталью о дерево и наступали.
– Через миг мы построимся «свиным рылом», – обратился я к своим. – А затем прорвем их ряды.
Это была моя последняя надежда. «Свиное рыло» представляет собой клин из воинов, способный разметать вражескую «стену щитов», подобно дикому кабану. Мы пойдем стремительно, построим расчет на том, что сумеем прорвать их оборону, опрокинуть, и затем устроим резню. Так говорила надежда, но страх нашептывал, что «свиное рыло» может увязнуть.
