Женщина заколебалась на миг, потом кивнула:
– Да.
Беббанбург не важен для данов. Он важен для меня, а для данов он только помеха. Они хотят заполучить Беббанбург, ясное дело, но им нужно куда больше. Им нужны плодородные поля, полноводные реки и густые леса Мерсии и Уэссекса. Им нужна страна, которая будет называться Данеланд. Они хотят всего и, пока я отсиживаюсь тут на фризском берегу, уже начали, возможно, завладевать добычей.
Еще я думал об Этельфлэд. Она окажется втянута в это безумие.
Я не знал, правда ли это. В тот миг, когда солнце зажигало восток багрянцем, я понятия не имел о событиях в Британии. Все это лишь догадки. Скорее всего, затянувшийся мир сохраняется, и хаос только привиделся мне, но чутье подсказывало обратное. А разве чутье не глас богов?
Но какое мне до этого дело? Христиане отвергли меня и сожгли мое имение. Прогнали из Мерсии и оттеснили на эти голые песчаные дюны. Я ничего им не должен. Если прислушаться к здравому смыслу, мне следует отправиться к Кнуту и предложить ему свой меч, а потом пройтись им по всей Мерсии и всему Уэссексу, очистить южное побережье и сокрушить набожных глупцов, плюнувших мне в лицо. Пусть епископы, аббаты и попы ползают передо мной на коленях и вымаливают прощение.
Но я подумал об Этельфлэд. И понял, как следует поступить.
* * *
– Так что мы будем делать? – встретил меня вопросом Финан на следующее утро.
– Еда, – сказал я. – Нам нужны припасы на трех- или четырехдневный морской переход.
Ирландец воззрился на меня, удивленный прозвучавшей в моем голосе решимостью, потом кивнул:
– Рыбы и тюленины здесь в избытке.
– Закоптить, – распорядился я. – Как насчет эля?
– Хватит на неделю – мы прихватили две бочки с «Радужного».
Бедолага Блекульф! Я оставил его самого, его сына и третьего члена команды в Беббанбурге. Он собирался спасать свое судно, но я посоветовал ему забыть про это.
– Идем с нами, – предложил я.
– Куда?
– Во Фризию, – ответил я и тут же пожалел о сказанном.
Я вовсе не был уверен, что поплыву именно во Фризию, хотя не мог придумать иного убежища.
– Рано или поздно мы дойдем до Фризии, – промямлил я, стараясь исправить ошибку. – Сначала я, скорее всего, загляну в Восточную Англию, но оттуда ты легко сядешь на корабль до Фризии.
– Буду снимать «Радужный», – уперся Блекульф. – Он засел не слишком крепко.
И он остался, и я сомневался, что парень успеет снять судно с мели прежде, чем его найдут люди моего кузена. Зато не сомневался, что Блекульф сообщит им о моих планах плыть во Фризию.
Мы могли бы отплыть в тот же день. Самое большее, на следующий, если хотели запастись припасами. Но нам требовалось два или три дня, чтобы оправиться после шторма. Оружие и кольчуги отсырели, пришлось оттирать пятна ржавчины песком, поэтому я сообщил Финану, что мы простоим тут еще три ночи.
– И куда пойдем? – поинтересовался он.
– На войну, – высокопарно объявил я. – Поэтам будет про что слагать песни. Языки отвалятся распевать! Мы идем на войну, друг мой. – Я хлопнул ирландца по плечу. – Но прямо сейчас я иду спать! Следи, чтобы люди не сидели без дела, скажи, что они станут героями!
Героям предстояло сначала потрудиться. Требовалось набить тюленей, наловить рыбы, собрать достаточно дров, чтобы нарезать ломтиками и завялить мясо тех и других. Для копчения лучше всего подходят зеленые деревья, но таких у нас не было, поэтому пришлось смешивать иссохший плавник с водорослями. Густой дым горящих костров столбами поднимался в небо.
«Полуночная» нуждалась в заботе. Материала для ремонта не хватало, но нам многого и не требовалось. Мы проверили канаты, залатали дыру в парусе, пользуясь отливом, очистили днище. Во время тех же отливов я с дюжиной воинов размечал фарватер. То была тяжкая работа. Нам приходилось копать ямы в песке, едва проступившем из воды, и как только мы их делали, море будто языком слизывало наши труды. Мы опять копали, рыли голыми руками и обломками досок, а потом втыкали ивовый шест поглубже и укрепляли камнями так, чтобы ствол стоял ровно. Камней на островках не было, поэтому приходилось использовать балласт «Полуночной», заменяя его песком. Судно будет сидеть в воде высоковато, но я счел это допустимым. Работа заняла два дня, но в итоге вехи торчали над водой даже во время прилива, и хотя часть повалило течением, а пару штук унесло, остальные указывали тропу через мелководье к нашему островному убежищу. Тропу, по которой пойдет враг.
И враг пришел. Это был не Танквард. Тот знал о нашем возвращении, я пару раз замечал его лодку, но парень не хотел проблем и не обращал на нас внимания. Чужой корабль пожаловал в последний день, погожим летним утром. Как раз когда мы собирались отплыть. Мы сожгли шалаши, перенесли вяленое мясо на борт «Полуночной» и уже поднимали каменный якорь и продевали в уключины весла, когда пришел он. Пришел, чтобы сражаться.
Враг появился с запада. Мы следили за его приближением и видели высокий нос, увенчанный головой зверя. Ветер дул западный, поэтому корабль мчался под парусом, и вскоре я различил изображение орла, вышитое на ткани. Гордый корабль, красивый, полный воинов, от шлемов которых отражались солнечные лучи.
До сих пор не знаю, что это был за корабль и кто командовал им. Какой-то дан, видимо. Дан, польстившийся на награду, которую кузен пообещал за мою голову. А быть может, это был просто случайный хищник, заметивший легкую добычу. Но, так или иначе, враг увидел наш кораблик, собирающийся отплыть от берега и пройти по отмеченному ивами фарватеру.
Он загнал меня в ловушку. Дан мчался быстро, под надутым свежим ветром парусом с изображением орла. Ему достаточно было войти в пролив и провести свой могучий корпус вдоль нашего борта, ломая весла, затем приблизиться и наполнить чрево «Полуночной» своими воинами, задавив нас числом. Так непременно и случилось бы, поскольку судно дана вдвое превосходило наше размерами, а команда была вдвое больше моей.
Я наблюдал за его приближением, пока мои парни налегали на весла, и любовался зрелищем. Драконья голова была позолочена, орлиный парус прошит алой нитью, стяг на мачте представлял собой свиток небесно-голубого с золотом цвета. Под носом вздымался белый бурун. Облаченные в кольчуги воины держали щиты и мечи. Он пришел убивать и, входя в размеченный вехами канал, понял, что нам некуда деться. Я слышал рев его людей, разогревающих себя перед резней.
И тут корабль вздрогнул.
Вехи, расставленные мной с таким тщанием, привели его к отмели.
Корабль пришел и наскочил на мель, мачта его затрещала и сломалась, парус облаком накрыл нос, а потом на него упали расщепленная мачта и тяжелый рей. Сила удара тяжелого корпуса о дно выбрасывала людей за борт. Мгновение назад это был гордый корабль, охотящийся за добычей, а теперь перед нами находился остов, зарывшийся носом в песок, с трюмом, полным копошащихся мужчин, что пытались подняться.
