– Хорошо, – кивнул Осферт.
– И пусть Эдуард напишет Этельреду, что, если тот хочет остаться повелителем Мерсии, ему следует живо шевелить задницей.
– А что ты задумал? – вскинулся Освин.
– Врезать Кнуту по яйцам, – ответил я. – Причем так крепко, что он вынужден будет повернуться и иметь дело со мной. Я задержу его на одном месте, пока вы не подтянетесь и не раздавите ублюдка раз и навсегда.
– Да мы даже не уверены, что Кнут нападет, – нервно выпалил еще один из танов.
– Очнитесь! – гаркнул я, отчего собравшиеся вокруг повозки вздрогнули. – Война уже началась! Мы просто не знаем где и как. Кнут начал ее, но нам предстоит с ней покончить.
Никто не сказал больше ни слова, потому как именно в это мгновение послышался другой крик, крик торжества. Я видел, как люди бегут со стороны ручья, протекающего по западной границе лагеря. Среди них был размахивающий руками отец Кеолберт и двое других священников, рухнувших на колени.
– Хвала Господу! – возопил один из них.
– Мы нашли его! – воскликнул Кеолберт. – Мы нашли святого!
– Хвала Господу! – снова вскричал один из попов.
Мы все пошли к потоку.
– Как ты заблуждался! – поприветствовал меня Кеолберт, шепелявя из-за выбитых зубов. – Наш Бог сильнее, чем ты думаешь. Он вернул нам святого! Утред ошибался, а мы были правы!
Воины выудили скелет из воды, очистили от водорослей и ивовых прутьев из сломанной верши. Потом бережно понесли кости к повозке.
– Ты ошибался, – прошептал мне Мереваль.
– Ошибался, – согласился я. – Воистину так.
– Победа будет наша! – заявил Кеолберт. – Глядите, крест! – Он извлек из ребер серебряный крест. – Крест благословенного святого Освальда. – Он поцеловал серебро и ожег меня полным ненависти взглядом.
– Ты насмехался над нами, но ты был не прав! – сказал церковник. – Наш Бог куда могущественнее, чем ты полагаешь! Это чудо! Чудо! Господь уберег святого после всех испытаний и терзаний и теперь обещает нам победу над язычниками!
– Слава Богу! – воскликнул Мереваль, и он и его люди почтительно расступились, давая уложить пожелтевшие кости покойника на дно повозки.
Предоставив христианам наслаждаться минутой счастья, я отвел Осферта в сторону:
– Отведи «Полуночную» в Лунден. Захвати с собой Ингульфрид и мальчика.
Осферт кивнул, хотел сказать что-то, но передумал.
– Не знаю пока, как поступлю с парнем, – продолжил я. – Сначала мне надо разобраться с Кнутом, но береги его. Малец стоит кучу золота.
– Я выкуплю его у тебя, – заупрямился Осферт.
– Пусть отец его выкупает, – ответил я. – А ты позаботишься о матери. Но береги обоих!
– Сберегу, – пообещал Осферт.
Священники затянули песню, и Осферт наблюдал за ними с привычной своей серьезностью. Бывали времена, когда он выглядел настолько похожим на отца, что меня так и подмывало обратиться к нему «господин».
– Помнится, – заговорив, он продолжал таращиться на трех распевающих священников, – ты обронил однажды, что твоему дяде дали руку святого Освальда.
– Верно. Ингульфрид видела ее. Можешь у нее спросить.
– Левую руку, так ты упоминал?
– Неужели?
– У меня хорошая память на такие вещи, – мрачно заявил он. – Ты говорил, что это была левая рука.
– Не помню. Откуда мне знать, какая то была рука?
– Ты говорил, что левая, – настаивал Осферт. – Должно быть, это сообщил один из твоих лазутчиков.
– Ну, пусть будет левая.
– Тогда пред нами воистину чудо, – продолжил Осферт, не сводя глаз с толпы у повозки. – Потому как у того скелета отсутствует правая рука.
– Вот как?
– Так, господин. – Он перевел взгляд на меня и удивил, расплывшись в улыбке. – Я передам Финану, чтобы поспешил, господин.
– Скажи ему, чтобы был здесь завтра.
– Будет, господин. И да поможет тебе Бог!
– А тебе пусть даст сил поспешить до Лундена, – отозвался я. – Нам нужна армия твоего брата.
Осферт замялся:
– А что ты собираешься сделать, господин?
– Ты никому не скажешь?
– Обещаю, господин, – заявил он, а уж если Осферт дает слово, то держит его.
– Я намерен сделать то, в чем меня обвиняли все эти недели. Пойти и захватить жену Кнута и его детей.
Он кивнул, словно ожидал такого ответа, потом нахмурился:
– И ты позаботишься о безопасности моей сестры?
– Это превыше всего, – подтвердил я.
Я ведь поклялся Этельфлэд, а я таких клятв никогда не нарушаю.
Это означало, что мне предстоит ехать на запад. Чтобы встретиться с Кнутом по прозвищу Длинный Меч.
Глава восьмая
Два утра спустя после того, как останки святого Освальда были чудесным образом обнаружены в обнимку с вершей, мы покинули под покровом густого тумана Беардан-Игге.
Всего нас было сто тридцать три всадника. Мы захватили пятьдесят вьючных лошадей для перевозки доспехов и оружия и несли два знамени: волчью голову Беббанбурга и белую лошадь Мерсии. Впрочем, бо́льшую часть пути оба штандарта оставались спрятанными. Еще мы взяли одного из клириков, отца Виссиана. Мереваль настоял на том, чтобы нас сопровождал священник. Сказал, что его люди будут лучше сражаться, если рядом окажется пастырь их душ. Я на это буркнул, что они вроде как воины, а не овцы, но Мереваль вежливо упорствовал, и я неохотно разрешил Виссиану ехать с нами. Это был мерсиец, высокий и худой молодой человек с постоянно тревожным взглядом и нечесаной гривой преждевременно поседевших волос.
– Нам придется ехать через земли данов, – предупредил я его. – Им ни к чему знать, что мы саксы, поэтому тебе нельзя носить это одеяние. – Я указал на рясу. – Так что снимай.
– Я не могу… – начал он, но сбился на лепет.
– Снимай! – приказал я. – И позаимствуй у кого-нибудь кольчугу или кожаный камзол.
– Мне… – промямлил Виссиан, обнаружив, что язык по-прежнему отказывается повиноваться ему.
Однако он подчинился и переоделся в холщовую рубаху слуги, поверх которой накинул длинный черный плащ. Перехваченный в поясе бечевкой, плащ снова придал владельцу сходство со священником, но хотя бы скрыл тяжелый деревянный крест.
Мы мчались, чтобы спасти христианство в Британии. Но правда ли это? Отец Кеолберт именно это утверждал в пылкой проповеди в тот день, когда мы ждали подхода Финана. Священник вдохновлял воинов Мереваля, убеждал, что в главной книге христиан есть пророчество, что король севера нападет на короля юга. Это пророчество ныне исполняется, а значит, эта война угодна Господу. Возможно, так и было, но Кнут не был королем, хоть и пришел с севера. Я часто размышлял: если бы даны победили и я жил сейчас в стране, называемой Данеланд, то были бы мы христианами? Я предпочитаю думать, что нет. Хотя, по правде говоря, христианство пустило уже корни и среди данов. Та затянувшаяся война никогда не шла за религию. Альфред считал иначе, церковь провозглашала ее священной борьбой. Воины умирали под знаменем креста в уверенности, что как только мы все, саксы и даны, окрестимся, наступит вечный мир. Но они заблуждались. Даны Восточной Англии были христианами, но это не помешало саксам напасть на них. Простая истина заключалась в том, что и данам, и саксам нужна была одна и та же земля. Священники учили, что лев и ягненок будут пастись вместе, но я такого никогда не видел. Впрочем, я и не знаю, что это за лев такой. Я спросил однажды у Мехразы, смуглой жены отца Катберта, приходилось ли ей видеть льва. Она сказала, что да – в бытность ее ребенком львы пришли из пустыни, чтобы убивать скот в деревне. И дескать, то были звери крупнее лошади и о шести ногах, двух раздвоенных хвостах, трех чугунных рогах и с зубами как кинжалы. Эорик, бывший королем Восточной Англии до того, как мы убили его, поместил на свое знамя изображение льва, однако у его животного было всего четыре лапы и один рог. Я сомневаюсь, что Эорик видел когда-нибудь это животное, и думаю, что права была Мехраза.
