– Он хороший человек.
– Эрслинг он, – буркнул я.
Она вздохнула.
– Эльфинн выросла в милую девицу, – продолжил я.
– У нее голова перьями набита, – резко ответила ее мать.
– Зато такими прелестными перышками!
– И ей это известно, – проворчала Этельфлэд. – Она ведет себя как дурочка. Лучше бы я родила сына.
– Мне Эльфинн всегда нравилась.
– Тебе всегда нравились смазливые девицы, – с упреком бросила она.
– Это верно, но люблю я только тебя.
– А также Сигунн и еще с полдюжины прочих.
– Всего с полдюжины?
Она ущипнула меня:
– Фригг красивая.
– Фригг так красива, что нет слов, – согласился я.
Этельфлэд поразмыслила, потом мрачно кивнула:
– Да, так и есть. И Кнут придет за ней?
– Он придет за мной.
– От скромности ты не умрешь.
– Я задел его гордость. Он придет.
– Ох уж эти мужчины и их гордость!
– Хочешь, чтобы я стал скромным?
– Да уж скорее я увижу, как луна перевернется в небе, – сказала Этельфлэд. Потом склонила голову и чмокнула меня в щеку. – Осферт влюбился – это так трогательно!
– В Ингульфрид?
– Мне она понравилась, – заметила Этельфлэд.
– Умная женщина, – кивнул я. – Очень умная.
– Как и Осферт. И он заслуживает кого-то себе под стать.
– Я снова посылаю его к брату, – сообщил я.
Осферт передал мое пожелание Эдуарду, и тот отправил его в Глевекестр, чтобы перевезти Этельфлэд в Уэссекс. Та, как и следовало ожидать, не послушалась. Осферт въехал в город буквально за несколько часов до того, как даны высадились к югу от крепости. Теперь ему предстояло вернуться в Уэссекс и поторопить западных саксов.
– Король созывает армию?
– Осферт говорит, что да.
– Но поведет ли он ее на север? – задумался я вслух.
– Должен, – не очень уверенно промолвила Этельфлэд.
– Я прикажу Осферту, чтобы он дал Эдуарду пинка под зад, – решил я.
– Осферт этого не сделает, – фыркнула она. – И будет рад вернуться в Уэссекс. Он оставил свою даму в Винтанкестере.
– А я оставил свою в Глевекестре.
– Я знала, что ты вернешься. – Этельфлэд зашевелилась рядом, нежная ладонь коснулась моей груди.
– Я подумывал присоединиться к Кнуту.
– Нет, это неправда.
– Он хотел сделать из меня союзника, но вместо этого мне предстоит убить его.
Я подумал о Ледяной Злости, мече Кнута, о пресловутом мастерстве ярла, и ночь показалась зябкой.
– Ты убьешь.
– Убью.
Интересно, стал ли Кнут с годами не таким проворным? А я?
– Как ты поступишь с мальчиком? – поинтересовалась Этельфлэд.
– С сыном Ингульфрид? Когда покончу с Кнутом, пошлю обратно к отцу.
– Осферт рассказывал, что ты почти взял Беббанбург.
– Почти – не считается.
– Да, наверное, так. Что стал бы ты делать, если бы преуспел? Остался там?
– И никогда не выходил бы наружу, – отрезал я.
– А я?
– Я послал бы за тобой.
– Но мое место здесь. Я теперь мерсийка.
– Мерсии не будет, – искренне предрек я, – если мы не убьем Кнута.
Продолжительное время Этельфлэд молчала.
– Что будет, если ярл победит? – спросила она наконец.
– Тогда с севера к нему придет тысяча кораблей, явятся фризы и все северяне, жаждущие земли, и поднимут меч. И перейдут через Темез.
– И Уэссекса не будет, – промолвила она.
– Не будет, – кивнул я. – И не будет Ангелкинна.
Как странно звучит это название. То была мечта ее отца – создать страну по имени Ангелкинн. Ангелкинн… Я погрузился в сон.
Часть четвертая
Ледяная Злость
Глава одиннадцатая
Даны не ушли из-под Глевекестра.
Это не было решение Бьоргульфа, – по крайней мере, я так полагал. Он наверняка выслал на восток гонца за приказом или советом, потому как на следующее утро к стенам Глевекестра направилась делегация данов. Они ехали верхом, и их скакунам приходилось осторожно ступать среди развалин домов, которые разрушили, чтобы они не мешали обороне. Послов было шестеро, их возглавлял знаменосец с зеленой веткой в руке – знак того, что они идут говорить, а не драться. Среди шестерых находился и Бьоргульф, но переговоры вел не он, а высокий мужчина с густыми бровями и длинной рыжей бородой, заплетенной в косички и увешанной серебряными колечками. Одет верзила был в кольчугу, на боку – меч, но ни шлема, ни щита при нем не имелось. Руки его блестели военными браслетами, а на шее висела тяжелая золотая цепь. Сделав своим подчиненным знак остановиться шагах в двадцати от рва, вожак поехал дальше один, вздыбил коня на краю и воззрился на стены.
– Это ты господин Утред? – обратился он ко мне.
– Я.
– Меня зовут Гейрмунд Элдгримсон.
– Мне приходилось о тебе слышать, – сказал я и не солгал.
Это был один из военачальников Кнута, знаменитый бесстрашием и свирепостью. Владения его, насколько я знал, располагались в Северной Нортумбрии. Он стяжал себе славу в битвах с шотландцами, вечно приходившими на юг, чтобы разорять, насиловать и грабить.
– Ярл Кнут шлет тебе привет, – сообщил Гейрмунд.
– Передай и ему мое почтение, – ответил я столь же вежливо.
– До него дошли слухи, что ты умер. – Дан погладил гриву лошади рукой в перчатке.
– Я тоже слыхал.
– И очень огорчился.
– Неужели? – удивился я.
Гейрмунд скорчил гримасу, которая, как понимаю, означала улыбку.
– Он мечтал об удовольствии прикончить тебя лично, – пояснил он. Говорил Гейрмунд спокойно, не желая вызвать обмен оскорблениями. По крайней мере, пока.
– Тогда ему не менее меня приятно будет узнать, что я жив, – также миролюбиво заявил я.
Гейрмунд кивнул.
– Но ярл не видит нужды драться с тобой, – продолжил он. – И делает тебе предложение.
– Которое я выслушаю с большим интересом.
