Верзила помолчал, посмотрел по сторонам. Он оглядывал стены, рвы и частокол, прикидывал число копий, которыми ощетинился высокий римский парапет. Я ему не мешал – хотел, чтобы дан убедился, как сильны здешние укрепления. Гейрмунд снова повернулся ко мне:
– Вот что предлагает тебе ярл Кнут: ты невредимыми возвращаешь ему его женщину и детей, а он затем уходит в свои земли.
– Щедро, – заметил я.
– Ярл вообще щедрый человек! – воскликнул Гейрмунд.
– Я тут не главный, но я поговорю с городскими старейшинами и сообщу тебе их ответ через час.
– Советую тебе согласиться, – напутствовал меня Гейрмунд. – Ярл щедр, но не слишком терпелив.
– Всего один час, – повторил я и скрылся из виду.
Интересно, подумал я. Неужели Кнут действительно выдвинул такое предложение? Если так, то он не собирается его выполнять. Стоит нам передать Фригг и детей, и мы утратим то ничтожное преимущество над Кнутом, какое имеем, а он примется бесчинствовать вдвойне. Я подозревал, что Кнут с основными силами находится в противоположной стороне Мерсии, с целью подстеречь уступающее числом войско Этельреда на обратном пути из Восточной Англии. Если эта догадка верна, гонец не мог добраться до него и вернуться назад всего за день. Похоже, Гейрмунд сам состряпал свое предложение.
Епископ Вульфхерд, разумеется, думал иначе.
– Если Кнут вернется в свои земли, – заявил он, – то мы стяжаем победу без пролития крови.
– Победу? – недоуменно спросил я.
– Язычники покинут нашу страну! – провозгласил прелат.
– Разоренную дотла.
– Ну, можно предусмотреть выкуп, конечно. – Епископ понял мой намек.
– Ты самовлюбленный идиот, – бросил я.
Мы снова собрались в большом зале, и я рассказал танам и церковникам о предложении данов. И убеждал их, что это уловка.
– Кнут далеко отсюда, – втолковывал я. – Он где-то на границе с Восточной Англией, и у Гейрмунда не было времени послать к нему гонца и получить ответ, поэтому он сам придумал это предложение. Гейрмунд пытается обманом выманить у нас семью Кнута. Нам же следует убеждать его уйти из-под Глевекестра.
– Почему? – спросил один из танов. – Я имею в виду, что мы знаем, где даны, а город неприступен.
– Здесь флот Кнута. Если дела ярла примут скверный оборот – а я постараюсь это устроить, – он отступит к судам. Ему не захочется терять сто шестьдесят восемь кораблей. Но если мы сожжем их, Кнут пойдет на север, а именно это мне и нужно.
– Почему? – не унимался любопытный. Это был один из танов Этельреда, а значит, мой недоброжелатель. Вся саксонская Мерсия делилась на последователей Этельреда и сторонников его отстраненной жены Этельфлэд.
– Потому что прямо сейчас, – сердито рыкнул я, – его армия находится между войском Этельреда и отрядами Эдуарда, и, пока он там, эти обе армии не смогут соединиться. Так что мне нужно заставить его убраться с их пути.
– Лорд Утред знает, что делает, – мягко укорила Этельфлэд тана.
– Ты заявил, что убьешь детей, если даны не уйдут. – Теперь заговорил один из священников Вульфхерда.
– Пустая угроза, – буркнул я.
– Пустая?! – гневно спросил епископ.
– Знаю, это удивит тебя, но я заслужил себе имя, убивая вовсе не детей и женщин, – съязвил я. – Быть может, это потому, что я язычник, а не христианин.
Этельфлэд вздохнула.
– Но тем не менее нам нужно удалить данов из-под Глевекестра, – продолжил я. – А пока я не прикончу одного из близнецов, Гейрмунд не тронется с места.
Это им было ясно. Я мог не нравиться этим людям, но они не отрицали моих доводов.
– Тогда девочку, – решил епископ.
– Девочку?! – воскликнул я.
– Она менее ценная, – пояснил Вульфхерд. Не дождавшись от меня ответа, он добавил: – Это ведь всего лишь девочка!
– Значит, мы просто зарежем ее? – уточнил я.
– А разве не это ты предлагаешь?
– Может, сделаешь это сам? – предложил я.
Прелат открыл рот, но обнаружил, что сказать нечего, и закрыл его снова.
– Мы не режем маленьких детей, – заявил я. – Мы даем им стать взрослыми и потом убиваем. Вот так. Но как нам убедить Гейрмунда убраться прочь?
Никто не ответил. Этельфлэд настороженно наблюдала за мной.
– Ну? – спросил я.
– Заплатить ему? – робко предложил олдермен Деогол.
Я промолчал, и Деогол обвел взглядом зал в поисках поддержки.
– У нас на хранении казна лорда Этельреда, – напомнил он, – поэтому мы можем заплатить.
– Заплати дану, и он уйдет, чтобы вернуться на следующий день и получить плату снова, – отрезал я.
– Так как же нам быть? – Деогол горестно вздохнул.
– Зарезать девочку, разумеется, – сообщил я. И повернулся к Вульфхерду. – Епископ, принеси пользу. Переговори с приходскими священниками и выясни, не умерла ли на прошлой неделе какая-нибудь девочка лет шести или семи. Если да, выкопайте ее. Скажите родителям, что их малютка станет святой, ангелом или кем там еще, лишь бы успокоились. Потом принесите тело на стену, только чтобы даны не видели. Мереваль!
– Господин?
– Найди поросенка. Подними на укрепления, но прячь за парапетом, чтобы даны не прознали о его присутствии. Финан, ты приведешь на стены Фригг и близнецов.
– Поросенка? – презрительно хмыкнул Вульфхерд.
Я посмотрел на него, потом вскинул руку, остановив готового уйти Мереваля.
– Быть может, поросенок и не понадобится, – процедил я, словно обдумывая какую-то идею. – Зачем расточать добрую свинину, когда под рукой есть епископ?
Вульфхерд убежал. А Мереваль раздобыл поросенка.
* * *
Гейрмунд ждал, хотя теперь к нему присоединилось еще человек двадцать. Лошади их остались шагах в ста ото рва, тогда как сами даны подошли значительно ближе и все пребывали в радостном настроении. Слуги принесли эль, хлеб и мясо, тут же шныряло с полдюжины мальчишек – явно сыновья воинов, подоспевших к Гейрмунду, чтобы понаблюдать за его противоборством с Утредом Беббанбургским, жестокая слава которого не включала избиения женщин и детей. Когда я появился, Гейрмунд жевал гусиную ножку, но он откинул ее и направился к укреплениям.
– Ты принял решение? – крикнул он мне.
– Ты вынудил меня к нему прийти, – подтвердил я.
Дан улыбнулся. Улыбки давались ему нелегко, поэтому напоминали скорее оскал. Но Гейрмунд хотя бы старался.
– Я же говорил, что ярл милостив.
– И Кнут покинет саксонскую Мерсию?
– Он обещал!
