И мы кричали. Издавали наш боевой клич, наш призыв к убийству, изливали радость быть воинами, сеющими ужас в битве. В этот миг не важно было, что мы обречены, что неприятелей больше, что мы можем перебить все «свиное рыло» и все равно данов останется достаточно, чтобы растоптать нас. В этот момент мы превратились в спущенных со сворки слуг смерти. Мы жили, а враги умирали, и все наслаждение быть живым находило выход в убийстве. И мы были убийцами. «Свиное рыло» встало намертво, пришло в полный беспорядок, линия щитов нарушилась, и мы крушили. Наши щиты по-прежнему соприкасались друг с другом, мы стояли плечом к плечу и медленно продвигались, переступая через убитых. Секиры раскалывали шлемы, мечи пронзали плоть, а даны все еще не могли сообразить, что произошло. Задние ряды напирали, толкая передние на камни и под наши клинки. Хотя едва ли стоило называть их рядами, поскольку «свиное рыло» Кнута превратилось в толчею. Хаос и страх охватывали его воинов по мере того, как река струилась кровью, а небо полнилось криками умирающих, потроха которых омывал Тэм.
Кто-то в шеренгах данов смекнул, что упорство лишь усугубляет беду и нет смысла подставлять новых отважных парней под мечи саксов.
– Назад! – закричал он. – Отступай!
Мы смеялись, мы издевались над ними. Следом мы не пошли, поскольку нам оставалось лишь держаться к западу от лежащих в реке камней. Теперь эти камни были завалены телами мертвых и умирающих. Эти тела, которые утягивали на дно доспехи, образовали низкий вал вдоль по течению. Мы стояли за этим валом и обзывали данов трусами, слабаками, потешались над отсутствием у них мужества. То была ложь, разумеется. Перед нами были настоящие воины и отважные парни, но мы были обречены и переживали миг торжества, стоя с окровавленными клинками по колено в воде, а облегчение, приправленное страхом и гневом, пульсировало по нашим жилам.
Остатки «свиного рыла» – силы, до сих пор превосходящие нас числом, – подались назад, к восточному берегу, и там перестроились в могучую «стену щитов», еще более крупную, потому как к ней присоединились запоздавшие. Она состояла из многих сотен, возможно, даже тысяч воинов. Мы же напоминали хвастливых дураков, что раздразнили вепря, готового растоптать их.
– Господин! – Это дан Хродгейр прискакал вниз с холма, где до сих пор горели хижины, посылая напрасный сигнал в пустое небо. – Господин! – В его голосе звучала озабоченность.
– Хродгейр?
– Господин! – Дан повернулся в седле и указал рукой.
И я увидел на гребне, над рекой, вторую «стену щитов». И она тоже насчитывала сотни воинов, и те прибывали. Эти люди перебрались через похожую на ров реку, спешились и теперь надвигались на нас.
– Господин, мне жаль, – промолвил Хродгейр, как будто мог сдержать эту атаку с тыла, но не сделал этого.
– Утред! – раздался возглас из-за реки. На берегу стоял Кнут, расставив ноги и держа в руке Ледяную Злость. – Утред Червяк, выходи и дерись!
– Господин! – Это снова был Хродгейр, и он указывал на запад.
Я обернулся и заметил, как поток всадников выливается из леса и начинает подниматься на холм. Сотни конных. Получается, враг перед нами, позади нас и еще с севера.
– Утред Червяк! – орал Кнут. – Отважишься сразиться? Или растерял свою храбрость? Выходи и умри, кусок дерьма, слизняк, кучка вонючего навоза! Иди к Ледяной Злости! Она ждет тебя! Если погибнешь, я отпущу твоих людей! Слышишь меня?
Я выступил из «стены щитов» и посмотрел на врага:
– Ты сохранишь жизнь моим людям?
– Даже твоя шлюха останется жить. Все смогут уйти! Не умрут!
– А какова цена обещаний того, кто при родах вывалился у матери из задницы? – крикнул я в ответ.
– Мой сын жив?
– Невредим.
– Твои люди заберут его как заложника. Я дарю им жизнь.
– Не делай этого, господин, – с жаром проговорил Финан. – Он слишком быстр. Позволь мне сразиться с ним!
Три норны хохотали. Они сидели у подножия дерева, две из них натягивали нить, а третья держала ножницы.
– Отец, дай я пойду, – попросил Утред.
Но wyrd bið ful āræd. Я всегда знал, что этим кончится: Вздох Змея против Ледяной Злости. Поэтому я перебрался через тела своих врагов и пошел, чтобы сразиться с Кнутом.
Глава тринадцатая
Урд, Верданди и Скульд – так зовут норн, трех женщин, что плетут нити жизни у подножия Иггдрасиля, могучего ясеня, который поддерживает наш мир. В своем воображении я представляю их в пещере: не такой, где Эрсе оседлала меня, но куда более просторной и почти бесконечной, в пугающей пустоте, через которую вздымается гигантский ствол мирового дерева. И там, где корни Иггдрасиля переплетаются, образуя краеугольный камень творения, три женщины ткут полотно нашей жизни.
И в тот день они выдернули из основы две нити. Я всегда думал, что моя нить должна быть желтой, как солнце. Не знаю почему, но мне так казалось. А вот нити Кнута полагалось быть белой, как его волосы, как слоновой кости рукоять Ледяной Злости, как плащ, упавший с его плеч, когда он шагнул навстречу мне.
Урд, Верданди и Скульд предстояло решить нашу судьбу. Они вовсе не добрые женщины – на самом деле это злобные и жуткие ведьмы, а ножницы Скульд остры. Когда их лезвия перерезают нить, у людей текут слезы, которые питают источник Урд близ мирового древа, и этот источник дает влагу, поддерживая жизнь в Иггдрасиле. Если Иггдрасиль засохнет, мир погибнет, поэтому источник нужно пополнять, а для этого должны литься слезы. Мы плачем, чтобы мир жил.
Желтая нить и белая нить. И занесенные ножницы.
Кнут приближался медленно. Нам предстояло сойтись у восточного края брода, где река мелкая, едва по щиколотку. Ледяную Злость он держал низко опущенной в правой руке, но по рассказам я знал, что ярл одинаково ловко владеет обеими руками. Кнут был быстрее всех известных мне воинов и защищен Ледяной Злостью.
Я нес Вздох Змея. В сравнении с Ледяной Злостью он выглядел громоздким: в два раза тяжелее, длиннее на ладонь. Со стороны могло показаться, что мой клинок способен переломить меч Кнута, но, если верить слухам, лезвие последнего калилось в ледяных пещерах богов, где пламя холоднее льда, и что этот меч нельзя сломать, и он стремительнее языка змеи.
Десять шагов разделяли нас. Кнут остановился и ждал. На его губах играла легкая усмешка.
Я сделал еще шаг. Река журчала вокруг моих сапог. Надо подобраться ближе, чтобы у него не осталось простора для хищного клинка. Кнут ожидает этого. Быть может, не стоит лезть вперед, пусть подходит сам?
– Господин! – раздался возглас у меня за спиной.
Кнут поднял Ледяную Злость, но пока держал ее расслабленно. Клинок отливал серебром, по которому при движении пробегала рябь. Ярл смотрел мне в глаза. Человек, с такой смертоносной ловкостью владеющий мечом, всегда смотрит противнику в глаза.
