– Но все это отнюдь не объясняет, откуда здесь взялось столько костей, – не успокаивался Жак.
– Да это просто-напросто останки неосторожных путников и их животных, ставших жертвами бурь, беснующихся тут каждый день, – проговорил Жюльен.
– Ах, сеньор!.. Сеньор! – закричал вдруг испуганно проводник.
– Что случилось?
– Нам не добраться завтра до Тоторильяса… ибо на нас движется ураган.
– Не может быть!
– Взгляните на облака… Прислушайтесь, как воет ветер… Смотрите, солнце скрывается!.. Ох, и «король» зарычал!.. Святая Мадонна, смилуйся!.. Мы погибли!
И впрямь, поднялась жуткая буря. Внезапно, как это часто случается в районе экватора, и бешено, словно смерч, закружились воздушные потоки, опровергая столь ужасным образом восклицание Жюльена: «Не может быть!»
Ни в одном другом районе мира нет ничего подобного тому, что можно наблюдать в некоторых областях Кордильер, где практически каждое утро или в послеполуденный час неистовствует самый настоящий ураган.
Не успел Жюльен найти объяснение этой аномалии в вулканической деятельности Чимборасо, как ужасающей мощи вихрь, в котором смешались воедино воздух, дождь и град, захватил его в свои цепкие объятия, швырнул наземь и покатил к распластавшимся на тропе мулам: жаркий пояс, и особенно Эквадор – страна, где природа конвульсирует особенно часто, любит преподносить подобные сюрпризы путешественникам из стран с умеренным климатом. Ослепленный, оглушенный, разбитый, не в силах шевельнуться, парижанин как бы перестал ощущать самого себя среди этого хаоса.
Раскаленное небо низвергало потоки пламени, разбивавшиеся о вулкан, впадины в горах словно выплевывали молнии, раскаты грома сотрясали все вокруг. Буря с ревом вырывала из почвы валуны, тут же скатывавшиеся в бездну. Град обрушивался на землю картечным шквалом. Все, что еще недавно двигалось, дышало, теперь словно бы перестало существовать.
Этот ужасный катаклизм продолжался два часа. А затем тучи, душившие гору, рассеялись, вой ветра постепенно стих, дождь прекратился, и солнечные лучи окрасили в пурпуровый цвет снежный купол, венчавший вулкан-исполин.
Поскольку мулы, руководствуясь инстинктом, вовремя разлеглись плашмя на земле, ураган не смог закрутить их и сбросить в бездну, словно соломинку.
Жюльен, вскочив на ноги, обнаружил, что друг его был прижат ветром к огромному камню. Жак издал радостный крик при виде товарища – целого и невредимого. Погонщики мулов, прятавшиеся от бури среди своих подопечных, поднялись и стали радостно перекликаться.
– А где же проводник?! – воскликнул вдруг Жюльен, не приметив своего спасителя.
И тут из пропасти раздалось жалобное стенание – отчаянный зов, в котором звучали и страх и боль:
– Ко мне, мэтр!.. Ко мне!.. Спасите своего слугу!..
Глава 10
Услышав душераздирающую мольбу слуги, Жак и Жюльен, не думая о возможном головокружении, склонились над пропастью, вглядываясь с тревогой в ее глубь. Первое, что они увидели, – это отвесную, уходившую почти вниз вертикально стену обрыва высотой метров в пятьсот, сложенную из сланца и вулканических пород. В результате геологической конвульсии склон был весь в выступах и неровностях, покрытых тут и там листвою и цветами кальцеолярии и коноплей, склонившейся над провалом.
Раскаленное небо низвергало потоки пламени
Затем взор путешественников устремился к тому месту, откуда вновь раздались призывы о помощи. Оказалось, метис, подхваченный, словно перышко, ветром, упал благодаря чудесному случаю в заросли конопли. Во время бури проводник лежал неподвижно, не смея пошевельнуться, на жалком выступе в стене пропасти и вздрагивал от ужаса всякий раз, когда чувствовал, как отрывались от камней хрупкие корни растений, за которые он цеплялся в отчаянии.
– Несчастный! – прошептал Жюльен с дрожью в голосе.
– Как нам спасти его? – спросил Жак, не менее взволнованный. – Ведь до него примерно метров пятьдесят.
– Сейчас придумаем, – коротко ответил Жюльен, в чьей голове уже начал созревать смелый план, и обратился к погонщику мулов: – Сколько у тебя свободных реджо?
– Всего три, хозяин, – промолвил тот, застыв от страха при виде ужасного положения, в котором оказался его товарищ.
– Каждый по десять метров, итого, если их соединить, получится тридцать. Надежны ли они?.. Выдержат человека?
– Даже двоих, хозяин, если будет нужно.
– Хорошо… Жак, я обвяжусь ремнем, вы же с ним возьметесь за свободный конец и будете потихоньку спускать меня в ущелье.
– Нет, – решительно возразил Жак. – Это же самая настоящая акробатика, то есть моя стихия, а потому спуститься должен я.
– Оставим ненужные дискуссии: время не ждет. Ты значительно тяжелее меня, так что позволь уж проделать этот трюк мне.
– Послушай, горе ты луковое, ведь три ремня, соединенные вместе, составляют всего тридцать метров! Что ты будешь делать, повиснув там, у тех кустов?
– Погляди-ка, видишь площадку шириной в метр, прямо над тем местом, где застрял бедный парень?
– Да, конечно.
– Когда я встану на нее, вы сбросите мне эту своеобразную веревку из ремней, и я спущу один конец ее проводнику. Он привяжет себя к ремню, и я подниму его наверх, на свой выступ.
– А как мы вытянем вас обоих потом?
– Свяжете между собой поводья мулов и опустите полученный трос к нам в пропасть. Я привяжу к нему свободный конец реджо, и по моему сигналу вы поднимете нас. Все очень просто, не так ли?
– Просто-то просто, но…
– Ни слова больше, пора за дело!
Жюльен продел под мышки гибкий и весьма надежный кожаный ремень, который погонщик мулов обернул просмоленной холстиной, чтобы он не перетерся о камень. Затем бесстрашный француз молча повернулся спиной к пропасти и начал медленно спускаться. Жак и погонщик, крепко упершись ногами в землю, стали потихоньку отпускать ремни. По прошествии двух минут, которые показались им двумя веками, они перестали ощущать тяжесть.
– Бросайте веревку! – крикнул Жюльен, без особого труда достигнув площадки, и сказал проводнику, прекратившему свои вопли, как только увидел, что к нему пришла помощь: – Мужайся, ты спасен!
Жак кинул ремни. Жюльен развязал петлю на груди, лег плашмя на маленькую площадку и опустил веревку метису, находившемуся ниже его метров на пятнадцать.
– Ты сможешь взобраться по ней, или мне помочь тебе? – спросил он проводника.
– Нет, самому мне не подняться, – жалобно заскулил бедный малый. – У меня все тело разбито.
