С улицы послышался многоголосый шум, накатывавшийся на стены тюрьмы, как приливная волна на скалы, и затем стали различимы грозные слова, как бы эхом воспроизведшие и даже расширившие восклицание Жюльена:
– Смерть иностранцам!.. Смерть изменникам!..
– Как видите, я говорил не зря, – произнес, усмехнувшись, Жюльен, в то время как члены совета озадаченно молчали. – Мне хорошо известны эти штучки! Вы сознательно подыгрываете народу, разжигая его низменные страсти. Но вы не на тех напали: вам не удастся сделать из нас жертв вашей шпиономании!
– Смерть лазутчикам!.. Смерть! – раздалось совсем близко, и массивная дверь в помещение, в котором заточили бедных французов, задрожала от глухих ударов.
– Что же вы молчите?! Не выносите своего приговора?! Ведь неплохое зрелище получилось бы для толпы, не хуже боя быков!.. Вы не осудите нас, я знаю. И только потому, что просто не осмелитесь пойти на сей шаг!
Генералы от комической оперы издали возмущенный ропот, разбудивший секретаря-каноника.
– Нет! – продолжал Жюльен. – Вы не осмелитесь сделать это, повторяю я, ибо вы все убедились в том, что мы – французы… Среди вас нет никого, кроме господина полицейского, кто говорил бы на нашем языке, но вы не можете смешать наш благородный говор с экзотической белибердой тех двух американцев, с которыми вы нас перепутали! Впрочем, произнося «вы», я не имел в виду начальника полиции, поскольку он ничего не перепутал, а сознательно совершил подтасовку. Неужели вы столь наивны, что полагаете, будто мы подпишем объемистый пасквиль, сочиненный этим продажным типом? Пусть сей гнусный документ остается на вашей совести! Мы не боимся вас, устроителей безобразного спектакля, для коих законы не писаны! Вам не сломить нашей воли! И, помимо всего прочего, вы не сможете уничтожить нас незаметно, так чтобы об этом не стало известно нашим дипломатам: они прекрасно знают, где мы находимся в данный момент. Или вы полагаете, что после Гуаякиля наш след затерялся? В общем, я настаиваю на немедленном предоставлении нам свободы, если только вы не желаете себе неприятностей.
– Но, сеньор, – ответил смущенный и даже немного напуганный этим выпадом подсудимого председатель, – я как раз и желаю получить доказательства вашей невиновности. Вы должны понять, в какой ситуации мы оказались. Неделю назад два путешественника-иностранца сели в Трухильо на пароход, отправлявшийся в Бразилию. У них, как вы утверждаете, ваши имена и соответствующие бумаги, подтверждающие, что они – граждане Франции. Их, естественно, пропустили через территорию нашей страны, поскольку на них распространяются все законы в защиту человека, коими могли бы пользоваться и вы, не будь одного обстоятельства, которое вы должны принять во внимание. Дело в том, что вышеупомянутые лица в разговоре с его превосходительством начальником полиции так же, как и вы, упоминали о печальном эпизоде – о гибели шхуны с оружием и боеприпасами. И они дополнили свой рассказ подробностями, касавшимися одного из владельцев груза и капитана корабля, назвали их имена и страну, откуда те родом… Все это слово в слово совпадает с тем, что поведали и вы нам!
– О дьяволы! – прорычал Жак сквозь стиснутые зубы.
– В этих условиях, – лицемерно продолжал его превосходительство председатель суда, – нам оставалось только арестовать вас, поскольку, не довольствуясь ущербом, нанесенным нашей армии потерей боевого снаряжения, вы, присвоив себе чужие имена, собираете сведения, которыми поделились бы с нашими врагами, если бы не бдительность его превосходительства начальника полиции.
Французы были потрясены, увидев, сколь изощренно действовали полковник Батлер и капитан Боб: предвидя возможность побега своих жертв из лепрозория, они заранее позаботились о том, чтобы перуанские власти, в случае чего, приняли французов за агентов враждебной страны.
Придя немного в себя, Жюльен снова попытался воздействовать на суд.
– Довольно! – жестко оборвал он председателя, произносившего панегирик во хвалу полицейскому. – Существуют у вас законы или нет? Солдаты вы или убийцы?
– Что вы хотите этим сказать?
– В Лиме располагается посольство Франции с полномочным его представителем и главой флота адмиралом Дюперрей. Я лично знаком с обоими. Прикажите послать к ним курьера с письмом от меня… Вот все, что я требую от вас именем закона и взывая к вашей воинской чести!
– Хорошо, сеньор, ваша просьба будет удовлетворена: курьер отбудет завтра утром… Достопочтенные господа, на этом заседание суда объявляю закрытым!
Стена начала медленно опускаться, мало-помалу скрывая от взора узников решетку и находившихся за нею членов военного совета.
В зале послышалось оживленное перешептывание в связи с уступкой, сделанной французам председателем суда.
– Как, ваше превосходительство, – произнес ошеломленный этим неожиданным поворотом дела начальник полиции, – вы действительно пошлете курьера?
– Конечно!
– И он поедет в Лиму?
– Да. Необходимо, чтобы посол Франции и адмирал получили письмо от арестантов: в этом наше спасение.
– Я отказываюсь понимать… Если они невиновны, то в каком ужасном положении окажемся мы!.. Что подумают о нас другие?
– Они не невиновны!.. Впрочем, сие уже не имеет значения.
– Почему?
– Слышите вой толпы? Народ жаждет крови, и он ее получит!
– Да, но… что вы хотите этим сказать?
– До Лимы сто пятьдесят лье, так что курьер доберется туда не ранее чем через десять дней. А за это время узники, виновны они или нет, отойдут в мир иной.
– Вы уверены в том?
– Абсолютно! – заявил председатель, обнажив в жестокой ухмылке белые зубы.
Глава 14
После окончания судебного заседания уже знакомый нам негр – он же тюремный надзиратель – принес чернила, перья и бумагу и сообщил французам о решении военного совета, которым ему предписывалось выпустить на свободу в тот же вечер метиса Эстебана: согласно непререкаемым правилам, узники этого мрачного заведения не могли пользоваться услугами близких им лиц.
– Очень хорошо, – спокойно произнес Жюльен, ничем не выдавая охвативших его чувств.
Когда страж исчез, верный спутник наших друзей разразился стенаниями и плачем: его разлучали с людьми, ради которых он готов был пойти на все! Но добрая улыбка, осветившая лицо Жюльена, осушила слезы славного молодого человека.
– Глупцы! – тихо сказал Жюльен Жаку. – Они, конечно, хотят превратить наше затворничество в сущий ад, лишить нас всяческой возможности общаться с внешним миром…
– Не исключено также и то, что наши «опекуны» просто решили удалить нежелательного свидетеля на случай, если им вздумается совершить над нами акт насилия, – вполне резонно заметил тот.
– Пожалуй, ты прав…
– Ну что ж, воспользуемся постановлением военного совета в своих целях. Хотя в любом случае местным властям придется связаться с послом, а уж он найдет, к кому обратиться с требованием освободить нас.
