– Ну конечно.
– Э-э-э… у меня выдался интересный денек.
Бакстер стала рассказывать во всех подробностях о событиях в тюрьме, Эдмундс внимательно слушал. Потом она поделилась с ним некоторыми сведениями, которые сообщил ей Руш на улице.
– Ритуальное убийство? – здраво предположил Эдмундс, когда она закончила.
– Такое объяснение и в самом деле представляется самым правдоподобным, но у американцев есть куча подразделений, отслеживающих деятельность последователей всевозможных культов и религиозных сект. По их словам, эти убийства нельзя подогнать ни под одну из групп, которые находятся в зоне их внимания.
– Мне совсем не нравится эта тема с «Наживкой». Убить тезку Волка – это одно, но вот добраться до Масса – совсем другое. У меня складывается ощущение, что этот посыл адресован тебе, а если так, то ты теперь в игре. И ты ведешь себя в точности так, как они хотят.
– Согласна, это возможно, но что мне остается делать?
– Алекс! – позвала его из спальни Тиа.
– Сейчас приду! – крикнул Эдмундс.
Сосед Эдмундса громко застучал в стену.
– Она теперь и меня описала! – завопила Тиа.
– Да иду я, иду! – ответил Эдмундс.
Сосед опять заколотил в стену, отчего с полки упала семейная фотография.
– Извини, – сказал он Бакстер.
– Я могу позвонить тебе, когда еще что-нибудь узнаю? – спросила она.
– Разумеется. И будь осторожна.
– Не волнуйся – эта Кукла не застанет меня врасплох, я буду начеку круглые сутки, – заверила она его.
– Вообще-то, – серьезным тоном ответил Эдмундс, – нам больше надо опасаться того, кто дергает ее за ниточки.
Спустившись на первый этаж, Бакстер поняла, что ссоры с Томасом не избежать. На экране телевизора застыла Андреа с раскрытым на полуслове ртом, внизу экрана красовалась строка:
МАНЬЯК, ОСУЖДЕННЫЙ ПО ДЕЛУ «ТРЯПИЧНОЙ КУКЛЫ», МЕРТВ.
ВИЗИТ СТАРШЕГО ИНСПЕКТОРА
Как же она ненавидела эту женщину.
– Ты сегодня ездила в тюрьму к Летаниэлу Массу? – тихо спросил Томас из глубины комнаты.
Бакстер сердито фыркнула и вошла в гостиную. Томас сидел в кресле с недопитой бутылкой вина.
– Угу, – кивнула головой Бакстер с таким видом, будто это был совершеннейший пустяк.
– Ты мне не рассказала.
– Не знаю, что тут рассказывать, – пожала плечами она.
– Да, что тут рассказывать. Что тут рассказывать! – закричал Томас, вскакивая на ноги. – И о бунте заключенных тоже нечего рассказывать?
– Я его не застала, – солгала она.
– Херня полная!
Бакстер была слегка ошарашена. Она никогда от него не слышала подобных ругательств.
– Ты заявляешься сюда вся в крови…
– Подумаешь, всего-то пара царапин.
– …тебя могли убить разбуянившиеся арестанты, ты рисковала жизнью только для того, чтобы повидать самого опасного человека во всей стране!
– У меня нет времени на препирательства, – ответила она, надевая пальто.
– Ну конечно! – в отчаянии воскликнул Томас, выходя за ней на кухню. – О том, что завтра ты улетаешь в Нью-Йорк, ты тоже не сочла нужным мне сообщить.
Потом немного помолчал и, уже тише, добавил:
– Эмили, я не понимаю, почему ты думаешь, что мне нельзя доверять?
– Давай продолжим этот разговор после моего возвращения, – попросила она, подделываясь под его спокойный тон.
Томас долго на нее смотрел, а когда она натянула сапоги, лишь кивнул, признавая свое поражение.
– Присмотри за Эхо, – сказала Эмили.
Поднялась и вышла в коридор. Томас улыбнулся, увидев, что она надела его смешные шапочку и перчатки. Для него было непостижимо, что эта женщина с помпоном на голове, усиленно пытающаяся сдуть с глаз волосы, заслужила столь удивительную репутацию среди коллег – по крайней мере тех немногих, с которыми она соизволила его познакомить.
Детектив подошла к двери.
– И чем, черт бы их всех побрал, ты можешь помочь в этом деле? – бросил он.
Они оба прекрасно понимали, что это был отнюдь не вопрос мимоходом: это была мольба все ему рассказать перед тем, как она уедет; возможность показать, что с этого момента все будет по-другому; вопрос о возможности совместного будущего, наконец.
Эмили чмокнула его в щеку.
За ее спиной щелкнул дверной замок.
Руша разбудили звуки песни «Эйр Хостесс» в исполнении группы «Бастед», лившиеся из динамика его телефона. Он быстро взял трубку, чтобы не слышать противный рингтон, и хриплым шепотом ответил:
– Руш.
– Руш, это Кертис.
– Все нормально? – встревоженно спросил он.
– Да-да, все хорошо. Я ваших домочадцев не потревожу?
– Нет, – зевнул он, спускаясь по лестнице на кухню, – не волнуйтесь, их и из пушки не разбудишь. Что случилось?
– Просто я забыла, когда за вами утром надо заехать, в семь или в половине седьмого.
– В семь, – бодро ответил Руш и посмотрел на часы.
Стрелки показывали 2 часа 52 минуты ночи.
– Понятно, – невнятно ответила она, – а мне почему-то казалось, что в половине.
Руш подозревал, что для звонка в столь странное для светской болтовни время на самом деле была другая причина. Когда агент ФБР замолчала, Руш уселся как можно удобнее на холодном полу и сказал:
– Кошмарный день. Было здорово вернуться домой и поговорить с близкими о случившемся.
Он умолк, дав повиснуть тишине, чтобы коллега ухватила намек, будь у нее такое желание.
– Э-э-э… честно говоря… я совсем одна… – наконец, призналась агент.
Женщина говорила так тихо, что он с трудом разбирал ее слова.
– Да, ваш дом далековато, – ответил он.
– Дело не в этом… в Штатах у меня тоже никого нет.
Руш ждал продолжения.
– Это все работа, которая у нас в приоритете над всем остальным. Чтобы поддерживать с кем-то отношения, требуется время, а у меня его нет. Я перестала общаться практически со всеми друзьями.
– А что по этому поводу говорят ваши родственники? – спросил он, надеясь, что не наступит этим вопросом на больную мозоль.
Кертис тяжело вздохнула. Руш вздрогнул.
– Что у меня правильные представления о трудовой этике. Просто я выбрала не ту профессию.
Руш подтянул к подбородку колени, чтобы немного согреться, и ударился о сломанную дверцу буфета, которая отлетела и сшибла на пыльный пол стопку керамических плиток.
