Вернувшись с улицы, Руш сунул телефон обратно в карман и подошел к Бакстер.
– У нас есть запись камер видеонаблюдения… – сказала агент.
– Из расположенной напротив школы, – перебил ее Руш, – простите, продолжайте.
– Да, у нас есть запись с камеры видеонаблюдения, на которой Медина паркует машину на 168-й Вест-стрит и выволакивает с заднего сиденья тело Кеннеди, не подающего признаков жизни. Хотя угол зрения камеры оставляет желать лучшего, мы можем с уверенностью сказать, что за эти пять минут он перетащил Кеннеди на капот, уложил его там, раскинул в стороны руки и ноги, а потом привязал к каждой из них веревку, в точности как на том трупе, который мы нашли на мосту, и накрыл простыней.
Бакстер посмотрела на разбитую машину. Над мостовой, на уровне заднего колеса, болталась толстая веревка.
– Медина разделся догола, причем слово «Кукла» уже было высечено у него на груди, сдернул с Кеннеди простыню и на полной скорости помчался по Джамел-плейс. Здесь надо сказать спасибо погоде, потому что он не вписался в поворот, – с этими словами Кертис показала траекторию движения «Доджа», – не справился с управлением и вместо того, чтобы въехать в главный вход, врезался в стену. И преступник, и жертва погибли на месте.
– Других пострадавших не было, – добавил Руш.
Вслед за Кертис они вошли внутрь, протиснулись мимо внедорожника и подошли к пролому в стене.
Нос машины вмялся в салон вровень с разбитым ветровым стеклом. Осколки и пыль разлетелись в разные стороны в радиусе десяти метров, но, если не считать этого аккуратного островка разрушения в углу, в остальном помещение никаких повреждений не получило. Бакстер опустила глаза и увидела на полу вычерченный малярным скотчем силуэт.
– Вы в своем уме? – недоверчиво прошептала она. – Я понимаю, что кому-то вполне могло прийти в голову испортить сцену преступления, но мы же не на съемках фильма «Голый пистолет».
Туловище и ноги трупа лежали на полу, но голова и поднятые руки покоились на смятой решетке радиатора.
– Не вините полицейских, – сказал Руш, – их к этому подтолкнули исключительные обстоятельства.
– Вряд ли нам стоит зацикливаться на положении тела, – сказала Кертис, – к тому же вы должны понять, что Кеннеди был их коллегой, поэтому полицейские как можно быстрее вытащили его и приступили к реанимационным процедурам. А пока они им занимались, кто-то из новичков сотворил это.
– А вы уверены, что это не месть полиции со стороны Медины или его семьи? – с сомнением в голосе спросила Бакстер.
– Нет, насколько мы знаем, – ответила Кертис. – Я понимаю, эта мысль напрашивается, потому что он таким образом, очевидно, сделал все возможное, чтобы вызвать ярость всего Департамента полиции Нью-Йорка. Все знают, что стоит кому-нибудь убить копа, как на него, как тонна кирпичей, обрушиваются все правоохранительные органы. С чем бы мы ни столкнулись, – с сектой, с жаждущей славы группой в интернете или же с обществом последователей Тряпичной куклы, – выбрать в качестве жертвы копа было глупейшим решением. Чего бы они ни добивались, после этого их жизнь станет в десять раз хуже.
Бакстер вспомнила, что ей минувшей ночью сказал Эдмундс, и сказала:
– Кто-то дергает за ниточки, координирует все преступления и использует этих марионеток в своих целях. Нам известно, что жертвы выбираются не случайно, потому что два других убийства имеют непосредственное отношение к делу Тряпичной куклы. Теперь у нас есть три убийства. Мы не знаем ни кто они, ни где находятся, ни даже чего хотят. И дураками их точно не назовешь.
– Зачем же тогда объявлять войну полиции? – спросил Руш, которому явно понравилась речь Бакстер.
– И в самом деле – зачем?
Под навесом у входа зазвучали громкие голоса.
– Специальный агент Кертис? – позвал один из них.
Вслед за Кертис через пролом в стене выбрались на улицу Бакстер и Руш. Команда телевизионщиков расставляла свою аппаратуру, жадно поглядывая на место преступления. Кертис подошла к нескольким мужчинам в черных костюмах и завела с ними разговор.
– Ну что, готовы? – спросил Руш Бакстер, вытащил из кармана припрятанный на такой случай галстук и накинул на шею, – ну и как вам быть официальным лицом пропагандистской кампании?
– Замолчите. Они могут снимать меня, пока я делаю свою работу, но пойдут на хрен, если им вдруг…
– Руш? – воскликнул в этот момент дородный мужчина, отделившись от группы коллег, с которыми беседовала Кертис.
На нем была огромная дутая куртка, выставлявшая далеко не в самом выгодном свете расплывшийся торс.
– Дамьен Руш? – сказал он, широко улыбнулся и протянул руку с толстыми, будто сосиски, пальцами.
Агент ЦРУ поспешно завязал галстук и быстро повернулся; он выглядел на удивление презентабельно.
– Джордж Макфарлен, – улыбнулся он, опустил глаза и неодобрительно окинул взглядом висевший на шее дородного коллеги бейджик ФБР, – что, дружище, переметнулся?
– И это говорит британец, работающий в ЦРУ! – улыбнулся собеседник. – Стало быть, в той тюрьме ты оказался в водовороте событий, да?
– Боюсь, что да. Но кто-то там наверху приглядывает за мной.
– Аминь, – кивнул Макфарлен.
Бакстер закатила глаза.
– Послушай, а как у тебя со стрельбой? Все тренируешься?
– Да нет, честно говоря, я бросил это дело.
– Ну вот! Это очень грустно! – Макфарлен обратился к Бакстер, судя по виду, не на шутку расстроившись. – Этому парню до сих пор принадлежит абсолютный рекорд ЦРУ по стрельбе с расстояния в пятьдесят ярдов.
Бакстер кивнула и неопределенно хмыкнула.
Заметив ее плохо скрытое равнодушие, Макфарлен вновь повернулся к Рушу:
– Твоя семья по-прежнему живет в Англии? – спросил он и продолжил, не дожидаясь ответа: – Сколько сейчас твоей дочери? Шестнадцать, как моей Кларе?
Руш открыл рот, пытаясь что-то сказать.
– Кошмарный возраст, – покачал головой Макфарлен. – На уме одни парни и развлечения. Я бы на твоем месте залег здесь на дно и вернулся бы домой, когда ей стукнет двадцать!
Макфарлен сам засмеялся своей шутке громоподобным хохотом, совсем неуместным на месте преступления. Руш вежливо улыбнулся, Макфарлен хлопнул его по спине – из лучших побуждений, что не помешало Рушу скривиться от боли, – и ушел.
Бакстер вздрогнула, увидев, что Руш схватился за грудь.
– Я так полагаю, это вполне можно квалифицировать как нападение, – пошутила она.
За ней пришла Кертис. Она представила Бакстер специальному агенту Роз-Мари Леннокс. Изможденная женщина представляла собой аналог Ваниты в исполнении ФБР: типичный бюрократ, выдававший себя за оперативника. Маскировку дополнял весьма показательный пистолет на боку, который она носила на тот случай, если кому-то взбредет в голову украсть из ее кабинета ксерокс.
