– Мы поставили телефон Иста на прослушку, – пожала плечами Леннокс, – неужели вы правда думаете, что мы бы дали просто так уйти нашему самому перспективному фигуранту, испугавшись его модного адвоката?
Тайная тактика старшего специального агента произвела на Руша впечатление. Во время допроса она устроила весьма убедительное представление, но теперь ему вспомнилось, как Ритчер негодовал на то, что у них с Истом отобрали личные вещи.
– Теперь уже совершенно ясно: Алексей Грин держит в руках все ниточки, и мы бросим все силы на то, чтобы отыскать…
Леннокс осеклась, заметив, что собравшихся что-то отвлекло. Проследив за их взглядами, она посмотрела в офис через стекло переговорки, и увидела, что там царит необычайное возбуждение.
Она открыла дверь и спросила у пробегавшего мимо молодого агента:
– Что происходит?
– Пока не знаем. Поступила информация о трупе в…
Казалось, все телефоны в офисе звонят в унисон. Леннокс подбежала к ближайшему аппарату, подняла трубку и стала внимательно слушать. С каждой секундой ее глаза округлялись все больше и больше.
– Кертис! – крикнула она.
Специальный агент вскочила и выбежала, Бакстер и Руш ринулись за ней.
– Церковь на Таймс-сквер, рядом с Бродвеем! – без лишних объяснений бросила Леннокс.
Они послушно поспешили на выход, позади них Леннокс объявляла, стараясь всех перекричать:
– Внимание! Только что нам сообщили о чрезвычайном происшествии.
Глава 21
Вторник, 15 декабря 2015 года,
10 часов 3 минуты утра
Пока Кертис гнала по городу машину, никто не обмолвился ни словом. Рация без конца выдавала сбивчивые, взволнованные сообщения, диспетчеры посылали на место происшествия все новые и новые экипажи по мере того, как они освобождались, отработав предыдущий вызов. Крохи информации, которые приехавшие в церковь полицейские были вынуждены передавать по открытому каналу, леденили душу:
«… повсюду трупы…»
«… вздернуты на стенах…»
«… все мертвы…»
На подъездах к 51-й Вест-стрит, чтобы объехать образовавшийся на дороге затор, Кертис пришлось выехать на тротуар. Миновав еще два квартала, они увидели на наспех перекрытом и поэтому пустынном Бродвее молодого полицейского, который замахал им руками и отодвинул в сторону хлипкое пластиковое ограждение, давая возможность проехать по грязной обледеневшей улице. Кертис нажала на газ и рванула к перекрестку, где скопление полицейских машин веером разбрызгивало голубые огни мигалок.
У Парамаунт-плаза они резко затормозили, выскочили и бегом пустились вперед. Вглядываясь в одинаковые, потемневшие от выхлопных газов фасады окрестных домов, выстроившихся по обе стороны улицы, Бакстер недоумевала, как тут может оказаться церковь. А когда увидела, что Кертис и Руш скрылись за дверью огромного старого театра, запуталась окончательно.
Богато украшенный декадентский вестибюль 1930-х годов был наполнен с одной стороны лозунгами, провозглашающими, что человеку в жизни нужен единственно Бог, а с другой – полицейскими с потрясенными лицами, намекающими на то, что у Создателя сегодня, по всей видимости, выходной.
Через распахнутые двери можно было заглянуть в зрительный зал. Бакстер увидела скользившие по потолку лучи фонариков и кроваво-красный занавес – опущенный, словно в ожидании спектакля.
Вслед за коллегами она переступила порог.
Не пройдя и трех шагов, они остановились.
– О господи! – прошептала Кертис.
Руш ошалело оглядывался, не веря своим глазам. Эмили протиснулась между ними и тут же об этом пожалела. Когда-то это был кинозал, потом переделанный в театр и впоследствии получивший новую жизнь как церковь. И теперь с ним случилась последняя, чудовищная метаморфоза: живое свидетельство ада на земле. Эта картина поглотила Бакстер, голова ее кружилась. Вновь вернулось давно забытое чувство, посетившее ее в тот момент, когда она увидела перед собой Тряпичную куклу, подвешенную у окна той поганой квартиры в Кентиш-таун.
Над головой в разные стороны уходили металлические проволоки – тянулись от сцены к балкону и от одной стены к другой, спускались с потолка на покрытый ковром пол: стальная паутина, раскинутая над рядами обитых красных бархатом сидений. В ней в самых неестественных, в каждом случае разных, но в то же время тревожно знакомых позах застыли обнаженные тела с вырезанными на груди надписями.
Бакстер, а за ней и коллеги как в тумане прошли дальше в зрительный зал… глубже в ад.
Рыскающие повсюду лучи фонарей отбрасывали на стены зловещие тени, до неузнаваемости искажая очертания обезображенных фигур. Десятки полицейских, оказавшихся внутри здания и теперь без конца переходивших от одного ужаса к другому, тихо перешептывались. Никто не командовал, не отдавал приказы – скорее всего, потому, что все они, как и Бакстер, понятия не имели, что нужно делать.
По одному из тел над их головами скользнул луч света и отразился ярким отблеском от темной кожи. Пораженная, Бакстер подошла ближе и услышала странный скрипучий звук, исходивший от переломанных, странно вывернутых конечностей.
– Не могли бы вы?.. – шепотом спросила она проходившего мимо полицейского.
Обрадовавшись, что ему наконец сказали, что делать, он направил луч фонаря вверх…
– Там есть еще, – проинформировал он, когда фигура слегка покачнулась, – не знаю точно, сколько.
Они немигающим взглядом смотрели на деревянный манекен, очень похожий на развешанные вокруг тела людей, – в натуральную величину, но лишенный индивидуальности: безглазый овал лица, на полированной древесине знакомое зловещее слово… «Наживка».
Сложно было сказать, сколько застывших в неестественных позах тел в этом темном зале были настоящими.
Мгновение спустя Кертис вышла вперед, высоко подняла над головой удостоверение и обратилась к собравшимся:
– Специальный агент Эллиот Кертис, ФБР! Осмотром места преступления буду руководить я. Все обязаны докладывать мне, любые комментарии прессе только с моего ведома… Благодарю вас.
Бакстер с Рушем обменялись взглядами, но ничего не сказали.
– Кертис, не ходите! – зашипел Руш, когда она прошла среди рядов кресел на самую середину зала, к которой были обращены тела. – Кертис!
Оставив без внимания его слова, она поручила одному из полицейских незавидную задачу сосчитать, сколько вокруг трупов и сколько манекенов.
Сделав несколько шагов по направлению к ближайшему телу, Бакстер определила на вид, что оно принадлежит человеку лет шестидесяти. Рот мужчины был широко открыт, зиявшая на груди надпись «Наживка» выглядела совсем свежей. Даже при таком тусклом освещении Эмили могла безошибочно определить синюшный цвет кожи мертвеца. Он тоже был подвешен, пальцы его ног лишь слегка касались старого красного ковра.
