– Она исчезла!
– Они самоуничтожаются сразу после прочтения, – гордо заявил Стив, – я назвал их «сообщения-самоубийцы». В этом телефоне установлен клон одного из мессенджеров. Выглядит он как обычный. И в 99,9 процента случаев он и ведет себя как самый обычный – пока не получит эсэмэс с определенного номера. И тогда происходит вот это, и восстановить сообщение невозможно.
Бакстер повернулась к Рушу; он изо всех сил старался не упустить нить разговора.
– Что вы по этому поводу думаете? – спросила она его, в то время как Стив, широко улыбаясь, копался в своей технике.
– Я думаю… если он отправит еще одну эсэмэс, то намочит себе штаны от восторга, – прошептал он.
Бакстер хихикнула.
– Хочу уточнить, – громко сказал Руш, окидывая взглядом оборудование. – Получается, что Патрик Питер Фергюс был гениальным шестидесятилетним технарем-Санта-Клаусом?
– Определенно нет, – ответил на это Стив, – это сделал кто-то, кто реально шарит. Приложение впаяли еще на этапе производства.
– Где?
– Я прямо сейчас работаю над этим вместе с американцами, у них таких устройств куда больше, чем у меня.
– Но ты сказал, что у нас уже есть какие-то зацепки, – напомнила ему Бакстер.
– Есть, – улыбнулся Стив, – сервер в штаб-квартире компании «С-С Мобайл» в Калифорнии, через который, каждый раз с нового номера, поступали все эти сообщения-самоубийцы. Прочесть данные с телефонов у нас вряд ли получится, но там они вполне могли остаться. ФБР должно в течение часа прислать нам копии этих сообщений.
Бакстер выглядела почти довольной – во всяком случае, не такой несчастной, как обычно.
Стив набрал еще одно сообщение и ликующе нажал клавишу ввода.
Телефон в руках Бакстер зажужжал:
Пожалуйста)
Принтер в головном офисе заглатывал страницу за страницей, обещая Бакстер и ее команде долгие часы изнурительной работы.
В эту ночь столичное подполье особенно отличилось; почти все сотрудники уехали по вызовам, и мало кто мог помочь с сортировкой груды сообщений, изъятых ФБР с сервера компании «С-С Мобайл». Бастер сумела задействовать только шестерых, большинству из которых пришлось выйти на работу в свой выходной.
Она сняла с маркера колпачок:
В отличие от нас, Эйден, они тебя не понимают.
Знай – ты не один.
– Это еще что за хрень? – прошептала она, откладывая листок в отдельную кучку.
Через четыре часа все пришли к единому мнению, что подобных пустопорожних фраз, провокаций и наставлений самих по себе еще недостаточно, чтобы поработить даже самый восприимчивый рассудок. Эти коварные сообщения, будившие пациентов по ночам, чтобы тут же исчезнуть, преследовали несколько иную цель – вкрасться в их мысли в долгие часы одиночества между сеансами, чтобы впоследствии превратить слабость в оружие.
– Это еще что за хрень? – громко произнес сидевший за соседним столом Руш и поднял глаза на доску, куда заносились извлеченные из эсэмэсок подробности трех собраний по обе стороны Атлантики. Они уже успели запросить соответствующие записи камер видеонаблюдения.
– У меня такое ощущение, что он зондировал паранойю своих пациентов, определял, насколько никчемными они себя ощущают, – сказала Бакстер, выделяя маркером еще одно послание. Она прекрасно понимала, что эти слова звучат как пустопорожняя психобредятина, которой ее так когда-то бесил Эдмундс. – Он обещает каждому из них величие и жизненную цель, которые они никогда бы не смогли обрести собственными силами.
Руш ждал, когда она соберется с мыслями.
– Это секта, – сказала она ему. – Не в привычном смысле слова, но все равно налицо массовая истерия, которая служит целям и желаниям одного человека.
– Нашего Азазеля, – отозвался Руш, – доктора Алексея Грина.
– Шеф! – крикнула из противоположного угла комнаты одна из детективов, возбужденно размахивая над головой листком бумаги. – Я, кажется, кое-что нашла!
Бакстер ринулась к ней, а следом за ней и Руш. Она выхватила страницу и прочла короткое текстовое сообщение:
Отель «Сикомор», 20 декабря, 11 часов утра,
Джулиус Теллер приглашает вас на последнюю встречу.
– И что? – спросил Руш.
Бакстер с улыбкой протянула ему сообщение, которое якобы не подлежало восстановлению.
– Джулиус Теллер? – переспросил он.
Фамилия показалась ему знакомой.
– Под этим именем он прилетел на их последнее собрание, – уточнила Бакстер, – вот оно. Это Грин. Теперь нам точно известно, где его искать.
– Что это? – спросил Руш, бросив взгляд на заднее сиденье машины.
Бакстер везла его домой по пробкам.
– Домашнее задание.
– Давайте я помогу, – предложил Руш, потянувшись к коробке.
– Нет! Я сама.
– Да это на несколько часов работы!
– Я же сказала – справлюсь сама.
Руш сдался и стал смотреть в окно на наспех оформленные рождественские витрины. Потрепанный механический Санта-Клаус махал ему останками правой руки. Агент подавленно повернулся к Бакстер.
– У нас в запасе два дня.
– Что?
– Если верить эсэмэскам, до намеченного Грином собрания у нас два дня. Что вы планируете делать? Нагрянете утром в место сбора?
– Не думаю, что есть смысл что-нибудь делать завтра, – ответила Бакстер.
– Что вы хотите этим сказать?
Эмили пожала плечами, немного помолчала и продолжила:
– До воскресенья туда не сунется ни одна живая душа.
Руш не сводил с нее внимательного взгляда, прокручивая в голове этот простой ответ.
– Мы впервые опережаем его на шаг, – сказала Бакстер, – Грин понятия не имеет, что мы обнаружили эти сообщения. Это наш единственный шанс. Главное – не спугнуть.
– Здесь налево! – напомнил ей агент.
Бакстер вывернула руль, машину на усыпанной листвой дороге занесло, и она ударилась о бордюр тротуара.
Чуть впереди она заметила ветхую «Вольво» Эдмундса, проехала мимо и остановилась у дома Руша – такого же ветхого.
– Спасибо, что подбросили. Завтра утром я могу сам добраться, если так удобней.
– Хорошо.
– Тогда пока, – улыбнулся Руш.
Он вышел из машины, неуклюже махнул рукой и двинулся по скользкой подъездной дорожке.
В зеркало заднего вида Бакстер смотрела, как Эдмундс выбирается из автомобиля. Подождала, пока Руш исчезнет внутри, и вышла и стылую ночь. Она кивнула другу, глубоко вздохнула и двинулась к видавшей виды входной двери.
