Она была больше не в силах это выносить.
– Надо прижечь раны, – объяснил он, – чтобы остановить кровотечение.
На этот раз он не просил ее помочь.
Он приложил лезвие плоской стороной к самой глубокой ране. Послышалось тошнотворное шипение горелой плоти. Так же он обработал остальные раны.
Закончив, Руш бросил нож и скрючился над раковиной; его глаза слезились, он с трудом переводил дыхание.
– Который час? – едва слышно произнес он.
– Десять пятьдесят семь.
Руш кивнул, вытирая шероховатым бумажным полотенцем кровь:
– Рубашку.
Бакстер смотрела непонимающе.
– Рубашку, пожалуйста, – прохрипел Руш, указывая на пол.
Бакстер протянула ее, не в состоянии отвести глаз от его обезображенной груди.
Когда шрамы наконец скрылись под хлопковой тканью, она достала мобильный:
– Эдмундс? Займи удобную позицию. К вам идет Руш.
Глава 31
Воскресенье, 20 декабря 2015 года,
10 часов 59 минут утра
У Эдмундса закружилась голова.
Бакстер только что рассказала ему о жертве, которую принес агент ЦРУ, чтобы спасти операцию.
Эдмундс смотрел, как Руш через вращающуюся дверь входит в отель. Его серое лицо покрылось испариной, он медленно шел на нетвердых ногах, старательно прикрывая пиджаком окровавленную рубашку.
– Вижу Руша, – сказал Эдмундс, с трудом подавляя желание броситься к нему на помощь. – Ничего не выйдет, – обеспокоенно добавил он. – Он даже до двери не дойдет.
– Дойдет.
Держась за грудь, Руш проковылял мимо стойки администратора, обратив на себя несколько любопытных взглядов. Едва оказавшись вне зоны видимости двух охранников, он прислонился к стене, чтобы удержать равновесие. Колени под ним подогнулись, он сполз вниз. На кремовой стене осталась алая отметина.
Эдмундс машинально сделал пару шагов к Рушу, но тот едва заметно покачал головой, и он остановился. Электронные часы на руке Эдмундса пикнули, и цифры на табло сложились в новую комбинацию: 11.00. Охранники у дверей тоже вскинули запястья.
– Ну, давай же, – едва слышно прошептал он, метнул взгляд сначала на Руша, потом на бычьи шеи у входа в конференц-зал и обратно на Руша.
Руш отклеился от стены. Чувствуя, что рубашка прилипла к телу, он попытался убедить себя, что ткань пропиталась не столько кровью, сколько потом. Ему казалось, будто в нем проделали зияющую дыру. С каждым поворотом крутящейся двери он ощущал, как сквозняк продувает его насквозь. Не в состоянии точно определить источник боли, его мозг сообщал каждой нервной клетке тела, что оно полыхает в огне.
Он заставил себя выпрямиться, свернул за угол и решительно направился по коридору к открытой двери в конференц-зал. Двое громил внимательно наблюдали за его приближением. Участники собрания за их спинами стали рассаживаться, гул разговоров постепенно стихал.
Охранники, по всей видимости, были братьями – одинаковые резкие черты, одинаковая импозантная тучность. Всячески демонстрируя, как велит психология, что ему нечего скрывать, Дамьен подошел к тому, что повыше, и коротко кивнул.
Настороженно глядя на него, первый охранник позволил ему шагнуть в дверной проем, так что он уже не мог видеть второго за своей спиной.
Охранник указал ему на грудь.
Руш стиснул зубы, расстегнул пиджак, вытащил из рукава руку и в этот момент почувствовал, что раны вновь открылись. Чтобы оценить ущерб, ему даже не понадобилось опускать глаза – хватило и выражения на лице охранника.
Белая рубашка превратилась в прилипшую к телу красно-коричневую тряпку и напоминала собой повязку, которую надо было срочно сменить. Вдруг ему на рот легла большая, шершавая ладонь, в нос ударил запах провонявшей никотином кожи, а горло взяла в захват твердая, как дерево, рука.
– У нас проблемы! – сказал Эдмундс Бакстер. – Они что-то заподозрили.
– Ты уверен? – спросила она, не в состоянии скрыть в голосе панику. – Если нас раскрыли, надо штурмовать.
– Точно сказать не могу… Я их не вижу.
Голос Бакстер на мгновение отдалился и стал тише.
– Готовьтесь к штурму, – обратилась она к какому-то невидимому собеседнику.
Потом ее слова зазвучали с прежней громкостью:
– Эдмундс, решение за тобой.
– Эй! Эй! Что происходит? – спросил, не повышая голоса, какой-то человек и направился к двери.
Некоторые из присутствовавших тоже обратили внимание на затруднение у входа и теперь с интересом следили за происходящим. Руш тщетно пытался оттолкнуть руку, сжимавшую его шею. Через порванную рубашку виднелось слово, почти неразборчивое от запекшейся крови, будто это была небрежно размалеванная картинка-раскраска.
– В чем дело? – спросил подошедший к ним мужчина у охранников.
Невысокого роста, лет под пятьдесят, он обладал поразительно добрым лицом для того места, где они все находились.
– Вы, Док, велели обращать внимание на подозрительные моменты, – ответил тот, что повыше. – Его шрамы совсем свежие, – объяснил он без всякой на то необходимости.
Доктор аккуратно откинул рубашку и поморщился, увидев перед собой кровавое пятно. Потом посмотрел Дамьену в глаза и жестом велел второму брату убрать ладонь, чтобы он мог говорить.
Почувствовав, что ему перестали зажимать рот, а рука на горле немного ослабила хватку, Руш жадно глотнул воздуха.
– Ой-ой-ой! Что это вы с собой такое сделали? – произнес доктор спокойно, но подозрительно, явно ожидая объяснений.
– Я прорезаю их заново каждое утро, – сказал Руш.
Ничего лучше он придумать не смог.
На лице врача отразилась нерешительность.
– Кто вас сюда пригласил? – спросил он Руша.
– Доктор Грин.
Эти слова вполне могли оказаться правдой, но в данном случае пользы от них не было никакой. С легкой руки ФБР Алексей Грин за одну ночь стал чуть ли не самым известным на всей планете человеком.
Доктор посмотрел на Руша, провел ладонью по своему подбородку, огорченно пожал плечами и приказал:
– Убейте его.
Рука снова сдавила горло, глаза Руша расширились. В попытке разжать эту хватку, мешающую ему дышать, он стал отчаянно отбиваться и извиваться. В этот момент внимание доктора привлекла одна деталь.
– Прекратить! – велел он, взял агента за запястья и перевернул их вверх. – Вы позволите? – вежливо спросил он, словно у его собеседника был выбор.
Доктор расстегнул на рубашке Руша манжеты, закатал рукава, и взору окружающих открылись запястья, покрытые рваными шрамами. Он осторожно провел пальцем по сморщенным, бугорчатым, розовым рубцам.
