Потом двинулся дальше и стал шарить из стороны в сторону, пытаясь нащупать Китона. Шагая по девственно чистой белой поверхности, Руш оставлял темные следы. Впереди склонились над обледенелым прудом тяжелые от снега плакучие ивы – их будто манила вода, чтобы заморозить, когда они будут жадно пить.
Город исчез, за пределами парка не было видно ничего, кроме бурана. Когда они вышли на открытое пространство, Руш вытащил из пистолета обойму и вставил новую.
Потом остановился и прицелился. Замерзший пруд отражал свет прожектора, озаряя небеса. Теперь Китон представлял собой лишь тень, уменьшавшуюся с каждой секундой.
Превозмогая боль в груди, Руш вытянул руку и взял удалявшуюся фигуру на мушку. Поскольку ему в лицо дул ветер, агент, учитывая его направление и скорость, скорректировал линию огня и застыл, дожидаясь момента, когда на цель упадет свет прожектора.
Потом выдохнул, чтобы придать руке устойчивость, и медленно-медленно нажал на спусковой крючок.
– Огонь!
– Пострадал гражданский! Цель ранена… Визуального контакта нет. Повторяю: визуального контакта нет.
Бакстер шла по ярко-красному следу на снегу, прислушиваясь к переговорам коллег из СО15. В пурге хлестнул выстрел. Она видела, как впереди остановился Руш, но Китона от нее скрывала белая пелена.
У Эмили саднило горло, она перевела дух и бросилась вперед.
Китон, выхваченный из тьмы дрожащим кругом света, тут же упал на землю.
Руш подошел к раненому, который отчаянно пытался дотянуться до лежавшего в нескольких футах от него устройства; с каждым долгим, конвульсивным выдохом изо рта лежавшего ничком Китона вырывались облачка пара, напоминавшие клубы дыма.
– Руш! – донесся издали едва слышный голос Бакстер.
Он поднял голову и увидел, что она бежит к ним.
Китон все полз к маленькому черному прибору. Руш нагнулся, поднял его и увидел, что это мобильный телефон.
Он озадаченно его перевернул, взглянул на дисплей, через несколько мгновений отшвырнул аппарат и со свирепым выражением на лице повернулся к Китону.
В двух метрах от них, на медленно заметаемом снегом экране шел ролик, предназначавшийся десяткам миллионов зрителей по всему миру.
На записи продолжительностью в сорок шесть секунд плачущий, но ничуть не раскаявшийся Китон брал на себя ответственность за все преступления, при этом показывая фотографии своих близких с их именами и датами смерти… Ни разу он не упомянул об Алексее Грине и его возлюбленной невесте.
– Руш! Он нам нужен живым! Живым! – завопила Бакстер, увидев, что напарник приставил к виску миллионера пистолет.
Освещенное ярким прожектором действо на утопающей во мраке сцене.
– Где пульт? – едва услышала она сквозь тарахтение кружившего наверху вертолета вопрос Руша, который осознал, что у них так и нет устройства, приводящего в действие бомбы.
До цели ей оставалось совсем чуть-чуть.
– Огонь на поражение! Огонь на поражение! – послышалось в наушнике. – Подозреваемый обезврежен.
Руш с силой ударил Китона рукояткой тяжелого оружия, но тот лишь улыбнулся, показав окровавленные зубы. Снег под ним побагровел.
– Руш! – завопила Бакстер, подбегая к ним и на последнем метре заскользила по льду, чтобы остановиться.
Затем упала на колени в снег, схватила Китона за пальто и стала отчаянно искать рану. Зияющее выходное пулевое отверстие чуть ниже плеча ее пальцы обнаружили раньше, чем увидели глаза. Эмили спустила рукав своей куртки, обмотала им руку и с силой прижала ее к ране, пытаясь остановить кровь.
– Где ты спланировал теракт?! – спросил Руш.
Бакстер увидела, что на лице коллеги, от которого ускользал последний шанс исправить допущенную когда-то ошибку, появилось выражение непередаваемого отчаяния.
– Руш! Он ничего не скажет нам, если умрет! Помогите мне.
Сидя на грязном полу туалета метро, последняя Кукла Грина плакала. Где-то сверху не смолкал стрекот наворачивающего круги вертолета.
Ему никогда еще не было так одиноко.
Он слышал наверху их голоса, когда они подбежали к двери и заняли позиции, тяжело топоча ногами, будто собаки, чья жертва вдруг юркнула под землю.
Он в отчаянии закричал и рванул ворот куртки свободного покроя, в которую его нарядили. В спину больно впились провода и детали.
Несмотря на все наставления и поучения доктора Грина, он забежал на пустынную улочку и будто робкое животное забился в единственное доступное ему убежище… заглотил наживку.
– Эйден Феллон! – прогрохотал свирепый, искаженный мощными динамиками голос. – Вы окружены.
Эйден зажал ладонями уши, но заглушить его не смог.
– Снимите куртку и медленно выходите, в противном случае нам придется принудительно ее взорвать. У вас тридцать секунд.
Эйден оглядел мерзкое помещение, которому предстояло стать его могилой – вполне подходящий мемориал для такого презренного неудачника, как он. Все, что ему хотелось, это еще раз увидеть доктора Грина, сказать, что тот стал ему лучшим в жизни другом, и попросить прощения за то, что он его так подвел.
– Пятнадцать секунд!
Эйден медленно поднялся на ноги и вытер о штаны руки.
– Десять секунд!
Он посмотрел на себя в грязное зеркало и увидел в нем самую жалкую пародию на человека. Глядя в глаза своему отражению, Эйден улыбнулся, дернул короткую веревочку, висевшую у него на груди… и почувствовал, как его поглощает огонь.
– Руш, помогите мне! – поморщилась Бакстер, сильнее прижимая рукав куртки к угрожающей жизни ране.
Где-то вдалеке громыхнул взрыв.
Едва держась на ногах, Руш отошел от Эмили с их умирающим пленником и посмотрел поверх деревьев. Вертолет тут же полетел по направлению к вспыхнувшему в небе рыжему зареву, забрав яркий свет прожектора с собой.
Агент растерянно смотрел в пустоту, не желая признавать, что они проиграли, что у него никогда не было предназначения в жизни… Что никогда не было никакого плана.
Им оставалось лишь ловить снежинки да смотреть, как на землю падает небо.
– Руш! – позвала Бакстер, из последних сил пытаясь остановить хлещущую из раны кровь; ее наушник разрывался от напряженных переговоров. – Руш! Мы ведь не знаем в точности, что там случилось.
– Разве мы могли сделать что-то еще? – спросил он, не поворачиваясь к ним.
Она не знала, говорит он с ней или с кем-то еще.
Эмили встревоженно смотрела, как он поднимает и опускает пистолет.
– Руш, – сказала она как можно спокойнее, стараясь не обращать внимания ни на треск голосов в наушнике, ни на холодный, пропитанный кровью Китона рукав куртки, – уходите… так нужно… ради меня… пожалуйста.
