Я же говорю, что-то с желудком.
По залу прокатился сдержанный смешок, что немного разрядило обстановку. Вовремя. Не знаю, как остальные здесь собравшиеся, но я чувствовала себя заброшенной в кратер вулкана, из которого вот-вот должна была хлынуть раскалённая лава.
Старейшина пошёл пятнами. Заскрипел от досады зубами и, кажется, собирался продолжить настаивать на своём, когда Герхильд подозрительно вкрадчивым голосом попросил:
— Давайте не будем заставлять эсселин Сольвер судить сразу трёх заключённых.
Намёк был более чем прозрачен. Эррол Тригад благоразумно ретировался. Влился в ряды своих молча негодующих коллег и зашептался о чём-то с соседями справа и слева.
— Упростим вам задачу, эсселин Сольвер.
Я не видела усмешки тальдена, потому как по-прежнему старалась на него не смотреть, но чувствовала её всеми фибрами своей забравшейся в пятки души и каждой клеточкой своего-чужого тела.
— Раз вам так нравится заводить домашних питомцев, заведите себе ещё одного.
— То есть? — нахмурилась.
— Выкупите одного из заключённых.
Настороженно покосилась на Герхильда, гадая, где тут подвох.
— Разбрасываетесь моими подарками вы без сожаления и, думаю, будете рады отдать безделушку в обмен на жизнь пленника. Которого — решать вам. Как сказал эррол Тригад, один может быть освобождён по закону. Другой отправится вам в услужение. Хотите себе в пажи Крейна?
От такого предложения герцога перекосило. Он слабо дёрнулся, но был тут же придавлен к полу древком алебарды. Даже в самом жутком кошмаре Крейн не мог представить себя мальчиком на побегушках у той, что вчера была в его власти. Ну а мне, понятное дело, смотреть на этого маньяка противно, и ни в какие пажи я бы не взяла его даже под угрозой пыток.
— Ну так что, эсселин Сольвер? Отдать вам герцога?
— Нет, благодарю, — процедила сквозь зубы. Ненавижу эту герхильдовскую манеру разговаривать со мной (да и со всеми остальными тоже) так, будто я пыль на подошвах его сапог. — Уж как-нибудь обойдусь без такого пажа.
— Тогда даруйте ему свободу и выкупите мальчишку.
— Знаете же, что не хочу ему ничего дарить. Не заслужил он свободы, — прошипела тихо, вынужденно подаваясь к тальдену.
— Вы сами не знаете, чего хотите, эсселин Сольвер, — усмехнулся Герхильд. Возвысив голос, чтобы придворные не изнывали от любопытства, гадая, о чём мы там всё шепчемся, громко спросил: — Ну так как поступите?
Паренёк смотрел на меня молящим, полным надежды взглядом. Кот из «Шрека» при виде него удавился бы от зависти.
— Хорошо, я выкуплю Леана Йекеля, — вздохнула и предупредила: — Но герцог должен будет уехать.
— Обещаю, в Ледяном Логе он не задержится, — невозмутимо заверил меня наследник.
Я потянулась к застёжке ожерелья, готовая расстаться с ним без сожаления, лишь бы этот фарс поскорей закончился, когда услышала насмешливое:
— Другое, эсселин Сольвер.
— Другое что?
Тальден пробежался взглядом по лифу платья, многозначительно задержавшись на моей… булавке.
Я чуть не задохнулась от возмущения.
Ах ты ж драконьей матери сын!
— Нет! — Накрыла зачарованное украшение ладонью, желая защитить, оградить его от посягательств бессердечного Ледяного.
— Тогда возвращаемся к первоначальному варианту, — безразлично пожал плечами Скальде. Со скучающим видом откинулся на спинку кресла, махнул рукой в сторону заключённых. — Решайте, кого отправлять на каторгу.
Паренёк сник. Понуро опустил голову и больше не пытался встретиться со мной взглядом, чтобы мысленно молить о пощаде. Крейн чему-то усмехался, и в тот момент мне страх как хотелось отправить его на каторгу. Только, боюсь, совесть меня потом замучает. Не хочу брать грех на душу и до конца жизни нести на себе бремя вины, каждый день вспоминая, что обрекла человека, пусть и отпетого негодяя, мерзавца, на десять лет страданий.
Придворные поочерёдно переводили взгляд с меня на Его Подлючество, не понимая, почему мешкаю. Не догадываясь, что, расставшись с булавкой (для них — копеечной безделушкой, а для меня бесценным сокровищем), буду обречена испытывать чувства к человеку, достойному одного безразличия.
Без булавки станет ведь ещё больнее.
Пальцы дрожали, пока отстёгивала украшение; не слушались, как будто не желали, чтобы гранатовая крошка бусин распрощалась с изумрудным шёлком наряда. Нечаянно укололась об острый кончик. Обожглась, когда коснулась тальденовой ладони, отдавая ему подарок.
Пусть подавится!
На Скальде не смотрела и в тот момент отчаянно клялась самой себе, что больше никогда и ни за что на него не взгляну. И теперь уже точно найду способ исчезнуть из Ледяного Лога!
— Забирайте свой трофей, эсселин Сольвер. — Герхильд поднялся, указав на первого заключённого. — А этого уведите, — приказал страже, мазнув по Крейну отмороженным взглядом.
— Но ты же пообещал ему свободу, — рванулся к своему подданному Игрэйт.
— Я обещал, что его не будет в Ледяном Логе. Больше ничего. Эррол Тригад, пойдёмте, — почти что мягко обратился к старейшине наследник, не обращая внимания на исходящего злобой кузена. И обо мне, статуей застывшей на троне, кажется, тут же позабыл.
Жаль, я без булавки так быстро забыть о нём не сумею.
— Представление окончено, можете расходиться, — напоследок бросил придворным, раскрошив голосом лёд по залу приёмов.
Стремительно удалился, уводя с собой как будто постаревшего на десяток лет, ссутулившегося и бледного советника.
Глава 8
Старейшина торопливо перебирал ногами, пытаясь приноровиться к широкому шагу наследника.
— Ваше Великолепие, вы должны понимать, я всегда действовал и буду действовать только в ваших интересах. — Маг тяжело дышал. Не от быстрой ходьбы — от волнения. — В интересах империи!
Отражённый вековыми стенами, страстный возглас разлетелся по пустынной галерее. Дробясь на множество отголосков, прокатился по Ледяному Логу.
Скальде остановился, прикрыл глаза, призывая на помощь всю свою выдержку. В последнее время ему всё сложнее становилось себя контролировать. Долгий полёт под звёздным небом, сначала чернильно-синим, а после поблёкшим, ставшим пепельно-серым с розовой каймой восхода над горизонтом, не принёс долгожданного облегчения. Бескрайние пустоши далеко за пределами Хрустального города теперь были замурованы в лёд. А в тальдене к утру, казалось, не осталось и капли магии.
И злости тоже больше не должно было быть. Однако спустя всего несколько часов он снова чувствовал, как сила внутри бурлит, как в венах вскипает кровь. И штиль в душе сменяется сумасшедшей бурей.
