Душу, словно кислотой, разъедали ярость и ненависть к морканте. Если тварь что-то сделает с кьёрдом… Меня начало потряхивать.
Затуманенный взгляд зацепился за ледяную «лилию». Бросилась к туалетному столику, выкрикнув:
— Уходи!
Вместо того, чтобы повиноваться, Розенна кинулась мне наперерез.
— Что это вы задумали, эсселин? Являетесь посреди ночи, в мужской одежде, да ещё и с подарком, как я посмотрю, и даже не изволите объясниться! Бесстыдница! — Монахиня преградила мне дорогу, отрезая от единственной быстрой возможности выяснить, что сейчас происходит с кьёрдом.
А главное, где он!
— Уйди по-хорошему, — прорычала глухо. Пусть силы во мне раз, два и обчёлся, но всю её, клянусь, я не пожалею на эту чёртову святошу, если она сейчас же не сдвинется с места!
— Эссель Блодейна велела никуда вас не выпускать, — скрестила на груди ручищи надзирательница.
Спелись стервы.
— Отойди немедленно. Или уже завтра наследник, старейшины, весь замок(!) узнает, как ты обращаешься с невестой императора!
Блеклые, будто выгоревшие, глаза монахини превратились в узкие щёлочки. На лицо наползло мстительное выражение, а губы искривились в усмешке.
— Весь замок, говорите? — угрожающе шагнула ко мне. Я попятилась, чувствуя, как горло сжимается от душившего изнутри гнева. — Снова будете позорить себя и доброе имя Сольверов, устраивая сцены? При мне не бывать этому!
Отскочить не успела. Коршуном подлетев ко мне, монахиня сцапала меня за руку. Не обращая внимания на отчаянные попытки вырваться, а вырывалась я, не жалея сил, извиваясь и царапаясь, подтащила к кровати. На которой, скукожившись и продолжая дрожать, сидела Мабли.
— Пусти! Пусти, или я тебя…
Я её просто от души обматерила. Это было всё, на что оказалась способна. В прислужнице Праматери было столько силищи, что я так и не сумела высвободиться. Приземлилась рядом с Мабли, дрыгнула яростно ногами, метя в широкую грудь треклятой гадины. Розенна ловко увернулась, придавила меня коленом. Перехватила, словно железными кандалами, запястья и больно сжала.
— Ты, кажется, перепутала императорский замок с базарной площадью, вредная ты девчонка! Нашла, где показывать свой характер! Пока я за тебя отвечаю, будешь тихой и покладистой. А за то, что опоила меня дрянью…
Резким движением монахиня сорвала с груди массивное украшение, инкрустированное кровавого цвета камнем, и со всей силы впечатала кулон мне в лоб. В голове как будто взорвалось солнце. Я зажмурилась, ослеплённая огненной вспышкой, и поняла, что не могу даже пошевелиться. Уплывая в другую, не такую пугающую реальность, думала о том, что безделушку эту наверняка всучила ей Блодейна.
Артефакт, с помощью которого монахиня без малейших усилий лишила меня шанса найти кьёрда.
Усыпила, отомстив за снотворное.
Стерва!
Глава 29
Открыв глаза, не сразу поняла, почему лежу одетая и отчего так сильно болит голова. Словно ею часы напролёт жонглировал неумелый фокусник, раз за разом роняя на пол.
— Эсселин Сольвер, как себя чувствуете? — послышался вкрадчивый мужской голос, в котором проскальзывали нотки беспокойства.
— Как будто меня переехали фальвы. — Приподнялась на локтях и тут же со стоном опустилась обратно, стоило вспомнить, отчего на душе так гадко.
— Возьмите, выпейте, — сунул мне в руки одну из своих подозрительных мензурок Хордис, с жаром заверив: — Пейте, пейте, сразу станет легче, и в голове прояснится.
— Насчёт легче — не уверена.
И тем не менее я опрокинула в себя всё содержимое пузырька в надежде, что туман в сознании так скорее рассеется. Мне сейчас быть недееспособной никак нельзя. Нужно выяснить, где эта нечисть Блодейна, настучать на монахиню, убедиться, что с Мабли всё в порядке.
Знаю, глупо, но я внимательно оглядела спальню, залитую ярким светом нового дня, задержавшись взглядом на шкуре возле камина — любимом месте Снежка.
Но его там не было. Не было моего малыша.
Ногти впились в ладони, оставляя на коже светлые борозды: так сильно сжала кулаки.
Внутренние часы подсказывали, что проспала всю ночь и добрую половину утра. Гленда и Майлона, скорее всего, уже отстрелялись или сейчас отстреливаются. После обеда услаждать взор и слух наследника будут Рианнон с Ариэллой. Первая, как и я, должна была что-то танцевать для Великолепного, эсселин Талврин — петь. У Ариэллы волшебный голос. Наверное, таким сирены заманивали и пленяли моряков, устраивая им кораблекрушения. Вот пусть заманивает его и пленяет. А мне сейчас не до охмурения Его Драконства.
— Эррол Хордис, как вы здесь оказались? Мабли позвала? — спросила после того, как лекарь закончил меня осматривать и убедился, что тело эсселин Сольвер в полном порядке.
Правда, душа в клочья. Но по части сшивания душ, полагаю, это не к придворному эскулапу.
Хордис придвинулся ближе, покачал головой:
— Меня позвал Его Великолепие. — После чего поведал о том, как Скальде вспомнил о своей куртке.
Уж не знаю, что на него нашло, но тальдену приспичило вернуть её немедля. По привычке наплевав на правила этикета и традицию — избегать невест до последнего испытания, отправился в алиановское крыло. Представляю, каким сюрпризом для монахини стало появление Ледяного в моей спальне. Не уверена, что он стучался. А если даже и стучался, то дожидаться разрешения войти точно не стал. Это было не в привычках Скальде.
Картина под названием «истерично всхлипывающая Мабли и бессознательная я на раскуроченной кровати» дракону явно не понравилась. А овальная отметина у меня на лбу, полностью соответствовавшая размеру и форме кулона монахини, послужила катализатором для очередного выплеска магии.
— В общем, Его Великолепие сорвался, — траурно подытожил маг.
Я взволнованно сглотнула. Вот почему гобелены свисают со стен мокрыми лохмотьями, а в комнате так промозгло, даже несмотря на то, что в каминах ярится пламя. Как ярилась в клетке слабого тела моя душа.
Это как же нужно было сорваться, чтобы такое натворить!
— Очень надеюсь, что скоро он передаст магию своей избраннице, — горестно вздохнул целитель. — Старейшинам всё это очень не нравится.
— Как Мабли? Не пострадала? — прошептала с тревогой.
Даже и не знаю, за кого в тот момент тревожилась больше: за служанку, кьёрда или этого дракона безтормозного.
— С ней всё в порядке. Чего не могу сказать о сестре Розенне, — мрачно обронил лекарь. Отвечая на мой напряжённый взгляд, пояснил с неохотой: — Её ударило силой тальдена. Вся левая рука заледенела. Хорошо хоть лёд не добрался до сердца, а то бы… — осёкся.
— И что теперь?
