В РОВД его первым делом потащили в кабинет – на допрос. Там усадили на стул, и Круча, нависая над ним, выплеснул в лицо:
– Литвак тебя сдал!
Скат мотнул головой. Не мог Литвак его сдать… Но в то же время, откуда менты узнали о машине, в которой он ждал новостей?
– Это ты дал отмашку на Корнева!
– Не знаю ничего, – мотнул головой Скат.
– Ты – организатор убийства!
– Бред!
– Смотри в глаза! – потребовал Степан.
Он схватил Ската за лицо и задрал голову, заставляя смотреть в глаза. Лицо у него каменное, непроницаемое, вроде бы спокойное. А глаза бешеные. И столько чертей в них. Если они начнут выпрыгивать, начнут бить… А удар у Кручи мощный, уж Скат это знал. До сих пор сердце замирает в груди, как вспомнишь.
– Отвали!
– Тебе же сказали, никакого беспредела! – продолжал сверлить его взглядом старлей.
– Никто мне ничего не говорил! И беспредела никакого нет!
– А Корнев?
– Не знаю ничего.
– А Сафрон знает! И он за своего пацана спросил! Где Жук? Где Бублик?.. Он убили – они получили! И ты получишь!..
– Никто никого не убивал!
– Литвак тебя сдал! – сказал Круча, как будто клин осиновый в душу забил.
Жук с Бубликом убивали, и только Литвак мог это знать. Значит, он действительно раскололся. А еще Литвак мог рассказать о конфликте с Жуком. О том, как Скат велел ему завалить Сафрона. Была отмашка? Была, значит, и Корня мог заказать Скат. Он же сказал – валить всех сафроновских. Значит, он виноват в убийстве Корня. Значит, его можно сажать.
– Никто никого не убивал! – дернулся Скат.
– Жук Корнева убил! Жук и Бублик!.. Ты хоть понимаешь, что это для тебя значит?
– Не хочу ничего понимать!
В ответ Степан влепил ему пощечину. У Ската зазвенело в голове и поплыло перед глазами.
– Ну ты прямо как дите малое. Воспитывать и воспитывать… – Он снова замахнулся, но все же заставил себя остановиться и опустил руку. – Давай без истерик! Давай с умом! – призвал он. – И давай подумаем, как нам выйти из положения!
– Куда выйти?
– Туда и пойдешь. Если голову не включишь…
– Короче можешь?
– Если короче, то Литвак валит все на тебя. Ты отмашку давал, и точка. Ты можешь свалить на него, но это замкнутый круг, а нам результат нужен. Сдай Жука. И Бублика. Под протокол. Скажешь, что видел, как Жук убивал Корнева.
– Я не видел.
– Видел. И хотел остановить… Ты же хотел остановить? Кузовиков же просил тебя не беспределить? Просил. А Жук с катушек сорвался… Или не было?
Скат кивнул. Жук реально слетел с катушек. И Кузовиков просил вести себя тихо. Раз Круча это знает, значит, Литвак «слил» ему все… И эта сука теперь будет гулять на свободе. Где справедливость? А справедливость нужно восстанавливать. Но для этого Скат должен как минимум выйти на свободу. Пацанам он скажет, что Жука и Бублика сдал Литвак, а ему всего лишь предложили подтвердить его показания. Пришлось идти на хитрость.
– Пойдешь как свидетель, – сказал Круча.
– Не хотелось бы.
– Это ненадолго.
– Что значит ненадолго?
– Дело закроют. В связи с гибелью обвиняемых… С Ивановым это уже прошло.
– С Ивановым?
– Ну, кто такой Сантик, ты уже знаешь. Его твой Ключников убил… А сам он в больнице умер, если ты вдруг не в курсе.
– Да в курсе, – скривился Скат.
Пацанов не просто вырезают, а выкашивают. Братва уже на измене, Литвак вот сломался – от нервного напряжения. «Ответку» давать Сафрону надо, а кто на дело пойдет? Кто пацанов организует? Валится все, рушится. Но нужно держаться.
– Непросто тебе сейчас. Понимаю.
Степан взял ключ, снял со Ската наручники, сел за стол, достал бланк протокола, стал его заполнять. И так тихо стало в кабинете. Слышно было, как шуршит перо по бумаге, да из коридора доносились какие-то звуки. Еще в кабинете было тепло. Может, это и разморило Ската. Он задремал, свесив голову на грудь. А потом и вовсе заснул.
Разбудил его Круча.
– Ну и нервы у тебя, пацан, – усмехнулся он. – Дело дрянь, а ты дрыхнешь… Давай подписывай!
Скату пришлось поднапрячься, чтобы разобрать предложенные каракули. Круча фантазировал в меру, без лишних подробностей. Жук вызвался убить Корнева, Скат не воспринял это всерьез. А когда узнал, пошел его останавливать, но не успел. Он все видел, но тело затаскивать за гаражи не стал. Не хотел быть соучастником…
– Это все?
– Ну, если ты помогал Жуку, можем дописать, – усмехнулся Степан.
– Да нет, не надо…
Скат взял авторучку, со скрипом вписал все, что требовалось. Нельзя было доверять ментам, но у него не было выхода.
Круча просмотрел протокол, кивнул, сунул его в ящик стола и произнес, насмешливо глядя на Ската:
– Насчет Ключникова вопрос хотел задать.
Тот завибрировал от возмущения. Ну вот, началось. Сунул палец, а останется без локтя.
– Ты видел, как он Сантика убил?
– А что такое?
– Если видел, скажи.
– Зачем?
– Тогда твоим показаниям насчет Жука точно поверят.
– А если не поверят?
– Значит, поверят Литваку. А ты останешься здесь…
– Что-то я не догоняю!
– Я же не принуждаю тебя к ложным показаниям. Что видел, то и спой… Ключникову-то уже все равно, а у тебя судьба на кону.
– Не видел я ничего.
– А Литвак видел. Значит, ему веры больше. Значит, он больше заслужил свободу.
– Если видел, пусть поет.
– Уже спел. Но хором лучше.
– Ты что, «на пушку» меня взял? – вдруг стало доходить до Ската.
– Взял… – улыбнулся Степан.
– Знаешь, кто ты? – взъярился Скат.
– Лоханулся ты, парень… Но зачем твоим пацанам об этом знать? Убийство Корнева мы закрываем. По нему больше никаких вопросов. И никаких допросов. И дело Иванова закроем, если ты Ключникова сдашь. Все будет шито-крыто. И тишина. Никто не узнает, что это ты нам помог…
– А если нет?
– Любишь ты усложнять себе жизнь.
– Я сдам Ключникова, а ты пришьешь мне драку возле рынка?
– Закроем дело Иванова, закроем и драку.
– Ну, не знаю…
– Если не знаешь, я подскажу. А ты потом согласишься. – Степан внимательно посмотрел на Ската и покачал головой: – Ведь Сафрон может убить тебя. Как пить дать, убьет.
