— Как же, сейчас. Неужели ты думаешь, что я попадусь на
такой старый фокус, — отозвался я.
Я вприпрыжку бежал задом наперед. Не хотел поворачиваться к
ней спиной, зная, что она станет бросаться в меня снежками.
— Джордан! Я серьезно! — заорала она. — Стой!
9
Бац!
Я куда-то провалился и очнулся уже в сугробе.
— Тьфу ты! — с досадой буркнул я, еще не до конца придя в
себя после падения.
«Только не паниковать!» — приказал я себе. И для начала
огляделся.
Оказалось, что я упал в какую-то глубокую расселину.
Окруженный узкими стенами голубоватого льда, я сидел в
сугробе и дрожал от холода.
Я поднялся и посмотрел вверх. Глубина расселины была по
меньшей мере футов двадцать. В отчаянии я стал руками искать выемки в ледяных
стенах. Ухватившись за выступ на скале, я попытался подтянуться, чтобы
вскарабкаться наверх.
Я поднялся на пару футов. Вдруг моя рука соскользнула, и я
опять свалился на дно. Я сделал еще одну попытку. Но лед был такой скользкий!
Как же мне выбраться отсюда?
Где папа и Николь? Приложив к лицу рукавицы, я пытался
согреть щеки. Почему они не идут меня выручать? Я же здесь замерзну!
Над ямой расселины показалось лицо Николь. Никогда я в жизни
не был так рад ее видеть!
— Джордан, как ты там?
— Вытащите меня отсюда! — закричал я.
— Не волнуйся, — успокоила она меня. — Папа уже идет.
Я прислонился к стене. Солнечный свет не проникал на дно
расселины. Пальцы на ногах я уже не чувствовал. Они просто окоченели! Я начал прыгать
на месте, чтобы согреться.
Через несколько минут послышался папин голос:
— Джордан, ты не ушибся?
— Нет, папа, — крикнул я.
Папа, Николь и Артур смотрели на меня сверху.
— Артур сейчас спустит веревку, — сообщил папа. — Держись за
нее, и мы тебя вытащим.
Я отступил в сторону, пока Артур спускал веревку с узлами в
расселину. Я схватился за нее руками в рукавицах.
Поднимаю! — прокричал Артур.
Папа и Артур потянули за веревку. Я повис над расселиной,
пытаясь ногами нащупать опору на ледяной стене. Веревка выскальзывала из рук.
Я ухватился за нее еще крепче.
Держись, Джордан! — крикнул папа.
Они снова начали тянуть. Я до боли в руках вцепился в
веревку. Наверху сильно дернули.
—А-а-а! — закричал я. — Осторожней!
Вскоре папа с Артуром подняли меня до верха расселины.
Но я не мог им помочь — мои подошвы скользили по ледяной
стене. Тогда папа и Артур взяли меня под руки с обеих сторон и вытащили из
ямы.
Я совсем обессилел и лег на снег. Папа ощупал мои руки и
ноги, чтобы убедиться, что у меня нет растяжений и переломов.
С тобой точно все в порядке? — спросил он.
Я кивнул.
Не стоило оставлять детей без присмотра, — ворчал Артур. —
Снег не такой твердый, как кажется. Если бы мы не видели, где ты упал, мы бы
тебя никогда не нашли.
Мы должны быть более осторожны,— согласился папа. — Я хочу,
чтобы вы оба шли рядом с санями.
Он перегнулся через край расселины и сделал снимок.
Я поднялся и отряхнул штаны от снега.
Уж теперь-то я буду смотреть в оба, — пообещал я.
Ну, вот и отлично! — сказал папа.
Пора двигаться дальше, — сказал Артур.
Мы снова пошли по снегу. Я всего лишь разок толкнул Николь,
и она толкнула меня в ответ. Но вообще-то мы стали вести себя намного тише.
Никому из нас не хотелось замерзнуть на дне какого-нибудь снежного колодца.
По пути папа фотографировал все подряд.
Далеко еще до хижины? — спросил он у Артура.
Еще пара миль, — ответил тот и показал на гряду высоких гор
вдалеке. — Видите покрытые снегом горы милях в десяти отсюда? Это то место,
где в последний раз видели монстра.
«Снежного человека видели возле этой снежной гряды, — думал
я. — Где же он сейчас? Видит ли он, что мы идем? Может быть, он притаился
где-то рядом и наблюдает за нами?»
Всю дорогу я глаз не сводил с заснеженных гор. Когда мы
приблизились, они оказались выше, чем нам представлялось издалека. На скалистых
склонах росли сосны, кое-где лежали большие валуны.
Примерно через час на расстоянии мили от нас появилось
крохотное бурое пятнышко.
— Это — заброшенная охотничья хижина, здесь мы остановимся
на ночлег, — пояснил папа. Он потер руки в перчатках одну о другую и добавил: —
Как хорошо посидеть у огня.
Я тоже похлопал рукавицами, чтобы согреть руки.
— Скорей бы! — вздохнул я. — Сейчас, наверно, минус две
тысячи градусов!
— На самом деле не больше минус двадцати пяти, — не упустила
случая блеснуть эрудицией Николь. — Это нормальная температура для этого
региона в это время года.
— Спасибо нашим синоптикам, — пошутил я — А теперь — о
спорте. Артур?
Артур почесал бороду. Я решил, что он не понял шутки. Он
немного отстал от нас, чтобы укрепить поклажу в задней части саней. Папа
повернулся и сфотографировал его.
Когда мы доберемся до хижины, я сделаю несколько снимков
ландшафта. Потом наверно, сниму и саму хижину. А потом — все на боковую. Завтра
у нас будет тяжелый день.
Когда мы подошли к хижине, было уже восемь часов вечера.
Очень долго добирались, — проворчал Артур. — Из города мы
вышли после обеда. Дорога должна была занять не больше пяти часов. Ребята
попали в историю, и это нас задержало.
Папа, отойдя на несколько шагов, снимал Артура, пока тот
говорил.
Мистер Блейк, вы меня слышите? — недовольно спросил Артур. —
Хватит меня фотографировать!
Что? — переспросил папа. Он опустил камеру, и она повисла у
него на шее. — Ах, да — дети. Они, наверное, проголодались.
Я осмотрел хижину. Это не заняло много времени. Внутри
маленькой деревянной лачуги не было ничего, кроме печки-буржуйки и пары
провалившихся раскладушек.
А почему в хижине так мало вещей? — спросила Николь.
Охотники здесь больше не останавливаются, — объяснил Артур.
— Они боятся монстра.
Мне не понравилось то, что я услышал. Я посмотрел на Николь.
Она отвела глаза.
Артур оставил собак в пристройке снаружи. Пристройка
представляла собой сарай, примыкавший к задней стене хижины.
