Как же он, Кирилл Ухоздвигов, не разгадал вчера маневра подполковника Каргаполова и Шильникова? Не случайно они запутывали Ляпунова с ответом Гайде, чтобы вызвать недовольство командующего чехословацкими войсками! Все было заранее обдумано. Наверняка Каргаполов вел двойную игру из тюрьмы. Его, понятно, не устраивало место губернского комиссара, ему нужно было управление губернией! Разгул белого террора, резня и пытки без суда и следствия!.. Недаром он так артачился в тюрьме, когда полковники выдвинули Ухоздвигова на пост начальника контрразведки!
Бологов трубно сморкался и матерился, проклиная все и вся на свете.
– А где искать хорунжего? У кого он, не знаете?
– Зачем он понадобился?
– Не знаю. Приказал: если не доставлю его, упрячет меня в тюрьму и рядовым пошлет на фронт. Живого или мертвого требует.
Капитан почувствовал тот прилив неудержимой энергии и ярости, какой не раз выручал его в трудные моменты.
– Не ищи хорунжего, сотник. Это первое. Мне нужен извозчик. Это второе.
Бологов внимательно посмотрел на капитана. Что он еще задумал?
В центре Плац-Парадной площади стояли безработные извозчики.
– Давай одного сюда! – приказал капитан.
Бологов рысью поскакал за извозчиком и, когда вернулся, не узнал капитана: на нем было золотое пенсне и парадные погоны.
– Извините, господин капитан. Не понимаю.
– Ви, русски офицер, не знай французски – язык свободно народ? – удивился капитан и разъяснил на ломаном русском, чтобы сотник распустил пока казаков, а сам ехал в ресторан «Метрополь» и выпил бы «смирновки» для успокоения и лицо бы помыл: неприлично для офицера иметь лицо, испачканное собственной кровью. Он, капитан Шерпантье, найдет сотника в «Метрополе». – Вам понятно?
– Понятно, господин капитан, – хлопал глазами Бологов, удивляясь и завидуя капитану: вот что значит капиталы папаши! Все они, братья Ухоздвиговы, получили прекрасное образование, не то что он, Григорий Кириллович Бологов, сын простого казака. – С казаками из Есауловой станицы, – вспомнил Бологов, – прибыло несколько офицеров, а с ними – сотник Андрей Иннокентьевич и поручик Гавриил Иннокентьевич Ухоздвиговы.
– Прекрасно, сотник! Возьми этот конь для хозяин!
Капитан вошел в роль француза и явно пускал пыль в глаза извозчику, а заодно и Бологову.
Извозчик – бородатый старик в легкой поддевке под синим кушаком – с почтением оглядывался на француза.
Со стороны вокзала раздался оружейный залп из нескольких стволов.
– Бронепоезд прибыл, господин капитан! – таращился на Ухоздвигова Бологов, не понимая, что задумал капитан. Встретиться с Гайдой, а в свите Гайды, конечно, есть французские офицеры!
– Вокзаль! Вокзаль! – подтолкнул извозчика капитан. – Надо спешить, спешить!
На вокзальной площади у тополей – привязанные кони, кони. Пешие и конные казаки, при шашках и карабинах – полным полна коробочка!..
Извозчика задержали двое казаков: кого везешь?
– Французского офицера, – ответил извозчик, а «французский офицер», ворочая на чужом для казаков языке, повторял два слова по-русски: «Встреч Гайда! Встреч Гайда!»
– Вези его к вокзалу! – разрешили казаки.
Капитана и в самом деле было трудно узнать: низко опущенная фуражка с длинным козырьком затемняла верхнюю часть лица, да еще пенсне, скрывающее глаза, мундир и погоны! Возле двери в вокзал дежурил казак и еще какой-то молоденький офицер. Ухоздвигов представился ему на ломаном русском языке капитаном французской армии Шерпантье, который прибыл на встречу командующего Гайды и просит офицера сопровождать его к вагону.
– Стой здесь! Никого не пропускать! – приказал казаку молоденький офицер, преисполненный гордости, что именно ему выпала честь сопровождать французского офицера к самому Гайде, а не торчать у дверей по приказу папаши, полковника Шильникова (это был сын Шильникова, недоучившийся юнкер).
На перроне толпились все офицеры, «шильниковцы и каргаполовцы», уверенные в своей победе над кликой арестованных полковников, самозваных правителей губернии – Ляпунова, Розанова, Коротковского. Казаки на перрон не были допущены – висели на заборе, толпились у проходных ворот, разглядывая бронепоезд со щетинящимися из гнезд пулеметами и пушками. Из бронированных вагонов успели высыпать чехословацкие легионеры, офицеры, в два ряда заняв перрон. Гайда, размашистый, плечистый, в австрийском мундире, в лакированных сапогах, стоял возле штабного салон-вагона с надраенными медными двуглавыми орлами. В тот момент, когда юнкер Шильников, растолкав господ офицеров, провел за собой французского капитана Шерпантье навстречу командующему Гайде, парадным шагом подошли полковники Шильников, Каргаполов, войсковой старшина Старостин, держа руки под козырек, а следом за ними несли хлеб-соль почтенные отцы города – седовласый Кузнецов и лысеющий грузный Гадалов, прибывшие на вокзал в свите Ляпунова и при «стечении обстоятельств» принявшие сторону Сергея Сергеевича Каргаполова, пообещавшего им немедленно организовать погоню за совдеповцами, чтобы вернуть в пустующие бан ки золото и выпросить у Сибирского правительства кредит для оздоровления промышленности и торговли в губернии. Хозяева-то все равно они – отцы города, ворочающие промышленностью, хотя и захудалой, приисками и торговлей.
Чехословацкие легионеры пропустили французского офицера, и тут капитан Ухоздвигов так быстро пошел вперед, что подоспел к вагону командующего Гайды как раз в тот момент, когда Каргаполов торжественно приветствовал славного Гайду, истинного освободителя Сибири от тирании большевиков.
Капитан Гайда безразлично слушал приветствие, ничем не проявлял своей заинтересованности и не вскинул руку к козырьку; рядом с ним толпились чехословацкие штабные, французские офицеры, русские, и в их числе возвышался тучный, мордастый генерал Новокрещинов. Однако Гайда сразу увидел капитана Ухоздвигова, с которым пировал в Самаре, делился ошеломляющими замыслами свержения большевизма! И капитан Ухоздвигов был именно в той же французской форме, при тех же орденах, как будто они вчера расстались.
– О мой капитан! Капитан! Ошинь рад, мой капитан!
И, отмахнувшись от полковников (на этот раз Шильников был без погон; игру кончил – привел себя в надлежащий порядок), Гайда сам подошел к капитану и, как того никто не ждал, обнял и расцеловал его. Тут и подполковник Каргаполов разглядел «француза» – глаза осоловели и дрожь прошла по телу.
А два капитана, поздравляя друг друга, радовались долгожданной встрече, ничего доброго не предвещавшей ни Каргаполову, ни Шильникову.
Капитаны разговаривали на французском. Ухоздвигов сообщил: командующего чехословацкими войсками Гайду встречают оголтелые монархисты, только что арестовавшие социалистов-революционеров: управляющего губернией полковника Ляпунова, а с ним – таких-то и таких-то губернских правителей; глава монархического заговора – вот этот полковник Каргаполов, бывший сотрудник царской жандармерии. Прошлой ночью именно он, Каргаполов, спровоцировал полковника Ляпунова дать командующему Гайде возмутительную телеграмму об освобождении Красноярска силами пат риотов, чтобы вызвать неудовольствие командующего и с его помощью утвердить себя вождем губернии, вызвать резню среди офицеров, сорвать формирование воинских частей и прочее.
