Далее начиналась густая чаща, обширным фронтом уходящая за горизонт. На границе леса и поля, на равном расстоянии друг от друга, стояли три хаты с небольшими хозяйскими строениями.
Автомобиль вдруг дернулся, потом простуженно чихнул и замедлил движение.
— Так его растак!.. — грубовато выругался шофер. — Ну, говорил же, что этот двигатель когда-нибудь накроется! — негодовал он, выходя из кабины. — Так оно и случилось! Двигатель давно перебрать нужно было, я ведь на этой «ласточке» до Берлина рассчитывал докатить! Сколько раз она меня от верной смерти спасала.
— Это надолго? Нам ведь еще далеко ехать, — тоже спрыгнул на траву Ивашов.
— А кто его знает, товарищ младший лейтенант. Может, удастся своими силами починить, а может, и нет. Тут ведь такое дело… Та-ак, глянем, что у нас там…
Бойцы, воспользовавшись неожиданным перекуром, дружно повытаскивали из вещмешков кисеты, ловко посворачивали цигарки. Не трясет, не пылит, так чего же не подымить. Бандеровец с надеждой посматривал на лес. Догадаться о его мыслях было несложно.
Проявив снисхождение, кто-то из бойцов свернул ему «козью ножку», запалил и сунул в уголок рта. Благодарно кивнув, бандеровец задымил вместе с остальными.
Водитель сунул голову под капот и что-то изучал с удручающим видом, а потом, постигнув тайну, вынес бесповоротный и неутешительный вердикт:
— Все! Доездилась моя голубушка! Поизносилась! Дальше не поедет! Баста! Нужно ждать помощи. Видно, до Берлина мне придется на другом транспорте добираться.
— Видно, на танке в Берлин поедешь, — сострил кто-то из бойцов.
— Твои слова да богу в уши, — охотно откликнулся водитель.
— Куда же мы с бандеровцем, товарищ младший лейтенант? Через лес, что ли? — посетовал Захарчук.
— Если потребуется, так и через лес… А там что за хаты? — показал Ивашов на избы, стоящие вдоль дороги.
— Куркуль какой-то живет, уж больно у него хозяйство прибранное.
— Двигаем туда… Чего ты тут стоишь? — прикрикнул он на шофера, топтавшегося в нерешительности. — Никуда твой грузовик теперь не денется.
Тот с громким стуком захлопнул капот, привернул его медной проволокой к какой-то приваренной железяке и заторопился за младшим лейтенантом, бойко зашагавшим по пустынной дороге. Впереди, чувствуя приближение незваных гостей, громко затявкал мохнатый пес, поглядывающий сквозь изгородь. Ему в ответ остервенелым харкающим лаем отозвался другой, в истерике кидавшийся на слабенький плетень.
Подошли к первой избе. На фасаде пара окон с резными наличниками. Сено собрано в аккуратные островерхие копны, которые были укреплены длинными жердями. Хозяйство здесь было небогатое, но достаток кое-какой имелся: при-усадебный участок с несколькими дворовыми постройками, небольшой амбар, а еще хлев, откуда раздавалось продолжительное мычание. Из сарая выглядывала озороватая ребячья физиономия, а вот хозяева, по известной им одним причине, не спешили выходить во двор.
— Хозяин, — громко прокричал Ивашов, — чего ты там запрятался! Встречай гостей!
Еще через минуту на порог вышел кряжистый босой украинец в длинной белой рубахе и в затертом галифе с лампасами.
— Чего-то спросить хотели или как? — настороженно спросил он.
— Хозяин, у нас тут машина сломалась. Не с руки нам через лес с арестантом топать, — кивнул Ивашов на бандеровца, стоявшего в окружении бойцов. — За постой отблагодарим, как полагается, чаем, харчами. Тушенка имеется. Не прогонишь?
— Проходьте, — после глубокомысленной паузы разрешил хозяин. — Там крючок на калитке, вы его скиньте. А потом не забудьте снова накинуть, у нас тут озоруют.
Прошли во двор. Из дома выскочила привлекательная женщина средних лет в длинном цветастом платье и в платке, подвязанном под самым подбородком тугим узлом.
— Проходьте, гости дорогие! Проходьте, — засуетилась женщина. — А ты молчи! — прикрикнула она на вновь зарычавшую собаку. Нечего тут у меня. Разбрехался!
Приступок у избы был глиняный, невысокий, аккуратно очерченный небольшими белыми камешками. Узкая дверь из тонких березовых досок.
Прошли в темные сени и дальше в горницу с настеленным дощатым полом. На столе тускло тлела керосиновая лампа, пуская узкую колыхающуюся копоть к потолку. В красном углу, как и повсеместно в этой области, висела икона в серебряном окладе, перед которой догорал огарок восковой свечи. Обстановка в горнице скудная — главным украшением избы был длинный стол, сбитый из каких-то дорогих сортов дерева, и стулья с высокими спинками, аккуратно расставленные по обе стороны. Мебель в избе была старая, но крепкая. По внешнему виду очень дорогая, не иначе перепавшая хозяевам из разграбленных поместий.
Не бог весь, конечно, какое жилище, но, по нынешним меркам, в нем можно жить вполне комфортно.
Не дожидаясь приглашения, гости расположились по-свойски за столом, громко зашаркав стульями. Развязав вещевой мешок, младший лейтенант Ивашов вытащил из него краюху хлеба и три банки тушенки.
— Это тебе, хозяин, за постой. Местечко-то у тебя найдется для ночлега? — Разглядев на лице мужика неподдельное сомнение, заверил: — Ты не переживай, нам много не нужно, кинешь на пол какую-нибудь рогожу, и достаточно. Мы люди привычные.
— Ну, ежели так, — с некоторым облегчением согласился хозяин.
Мужик он был загребастый, по всему видать, очень хозяйственный. Довольно посмотрев на предложенное угощение, взял без колебания со стола тушенку и положил в шкаф.
Бандеровец сидел напротив выхода у самой стены и посматривал в небольшое темное оконце. Строптиво и навязчиво по стеклу стучали ветки разросшейся яблони, а за чахлой калиткой, без конца тревожимой порывами ветра, поднималась черная полоса разросшегося смешанного леса.
Вдруг во дворе что-то негромко стукнуло. Ивашов переглянулся с сержантом, сидевшим рядом, и обратился к хозяину, завозившемуся у самой двери с инструментами:
— Что это там во дворе?
— Ветер, видать. Непогодится у нас нынче. Оно в эту пору так бывает.
— А ты глянь, — потребовал младший лейтенант. — Потом нам доложишь.
Недовольно пробурчав что-то себе под нос, хозяин поднялся с табурета и тяжело затопал к двери. Через небольшое оконце было видно, как он пересек двор и скрылся за амбаром. Некоторое время слышалось его сдавленное покашливание. Хлопнул разок металлический лист. И вновь тишина.
Вернулся он через несколько минут, шумно отворил дверь, зацепил ногой в сенях ведро, заколотившееся металлической дробью, и ввалился в избу, мрачновато глянув на гостей:
— Никого нет… Калитка это… Шибануло ее на ветру, затворил, как полагается, теперь не потревожит. Может, горилку будете? Много не обещаю, но кое-что припасено. А то как-то не по-людски получается, ко мне гости пришли, а я им даже чарки не налил.
