Я открыл карту местности. К счастью, в комнате со мной сидел давешний опер. Я спросил его, есть ли из поселка другие выезды, помимо всем известной трассы. Постучал карандашиком по месту преступления, а потом показал, где на шоссе вдруг возник искомый джип.
– Можно между точками проехать по проселочной какой-то дороге?
– Если тачка хорошая, – лапидарно ответил опер. – И погода.
– И то и другое в наличии имелось. А кто мог злодейкам показать дорогу?
– Гугл.
– Девчонки лет двадцати могли проехать?
– Если только совершенно безбашенные и отмороженные.
– Похоже, они такие и есть, – вздохнул я.
* * *
Настя
Сказать «поеду» – легко, однако, если не имеешь своих колес, достичь из станицы Красивой города Казацка совсем непросто.
Прямого автобуса нет. Точно так же, как все (или почти все) путешествия между двумя провинциями России приходится совершать через Москву, два населенных пункта одного и того же Кубанского региона связываются маршрутом только через краевой центр. Приходится делать крюк километров в двести. И еще тосковать в Кубанске часа три в ожидании рейса на Казацк.
Поэтому выехала Настя поутру, еще затемно. Ее деятельность (в компании Юли) приучила собираться быстро. Взяла с собой в сумку самое необходимое. Достала из тайника деньги, заработанные с сестрой, отделила четверть, остальное оставила – но все равно получилась изрядная долларовая котлета. Кто знает, на что финансы могут понадобиться.
Автобусы – что первый, по пути в краевой центр, что второй, оттуда в Казацк, – влачились медленно, заезжали и останавливались в каждой попутной станице. В итоге Настя прибыла к пункту своего назначения, когда надвигались осенние сумерки. Сердце билось – она всегда считала, что отсюда родом, но никогда в городке не бывала. Здесь находился ее родительский дом – интересно, она вспомнит, если увидит его?.. То есть уже, конечно, не родительский…
Тетя Ира снабдила адресом, где они жили, – но кто там обитает сейчас, сказала, не знает. «Тогда дом забрал брательник Подгребцова».
– Почему же тебе, мама, ничего от наследства не перепало? – спросила девушка.
– Потому что формально, по документам, ты им, убитым, была никто.
– Как это?!
– А вот так. У тебя никаких официальных бумаг не нашлось. И Подгребцов тебя не удочерил. И моя сестра, оказывается, официально за ним замужем не была. Мишка Подгребцов – он вообще такой по жизни был: на формальностях не заморачивался. Понравилась девушка – живу с ней. Не может родить – привезу ей ребеночка нянчить.
Итак, оказалось, место, которое являлась Насте во снах и которое она считала домом, – вовсе не родительское гнездо. И люди, которых она привыкла звать в мыслях мамой и папой, тоже чужие.
Что же в ее судьбе тогда остается настоящее? Наверное, только тетя Ира с Юлькой? Да, они по-любому получались самими близкими.
Но, оказывается, живут еще где-то, неведомо где, ее настоящие мама и папа, которых, возможно, она когда-нибудь сможет найти…
* * *
От автостанции города Казацка девушка дошагала до гостиницы. В отелях она никогда еще в жизни не останавливалась, в своих с Юлей «гастролях» они предпочитали менее помпезный, формализованный и более доступный частный сектор. Она подошла к вахте (по большому счету, точка эта тянула именно на «вахту», а никак не на «рецепцию» или «лобби»: плексигласовое стекло, за которым сидела толстая тетенька и выдавала ключи с номерками, что висели на гвоздиках на деревянной доске). Чувствовала себя Настя довольно несмело – куда только делась ее способность, оторви да брось, едва ли не мгновенно приспосабливаться к любой ситуации!
– Скажите, – спросила, – у вас тут останавливался парень, москвич? Молодой, высокий, красивый? Зовут Артем, фамилия Кудряшов. У него еще машина красная, «Ауди А6»…
– А ты кто? – подозрительно уставилась на девушку тетка сквозь мутный плексиглас.
– Я ему невеста, – не соврала Настя, но вспыхнула.
– Неве-еста! – очень подозрительно протянула гостиничная служительница, окидывая взглядом далеко не самую дорогую (хоть и модную) и запыленную одежду путницы. Видно было, что дама что-то знает, и в ней боролись два чувства: первое – конспиративное стремление держать язык за зубами и не болтать, от греха, с первым встречным; и второе – мучительно свербящее на языке желание поведать историю в духе мексиканских сериалов и «Санта-Барбары». В конце концов общительность победила осторожность, и дама выпалила:
– Жил здесь такой!
– А где он сейчас? – обмирая, спросила девушка.
– В больнице он! В нашей, местной! Без памяти! Избили его! Тут, у нас, в Казацке! Прямо на улице! Ищут душегубов, не нашли, а кто избил, почему, за что – неизвестно пока!
Услышав роковые слова, Настя поняла, что случилось, если вдуматься, не самое худшее, и Артем ее не бросил тайком, не убежал, – и она испытала громадное облегчение и радость. Но через секунду облегчение сменилась тревогой за него и мучительным стыдом: как она смеет ликовать! Ведь ее Темочка, несчастный, лежит здесь в больнице, один, без чувств!
– Где находится ваша больница?
Дама принялась многословно объяснять.
Анастасия бросилась в лечебное учреждение.
Совсем стемнело. Холодный ветер дул порывами откуда-то с севера, и по улице взметались и неслись сухие листья. Никого, кроме нее, казалось, нет в городе, и он производил впечатление недостроенного или полузаброшенного: на один частный жилой дом приходился один или недоделанный, или хотя бы недоштукатуренный. Слава богу, скоро частный сектор кончился, и начались местные Черемушки: серые панельные четырехэтажки. На окраине этого микрорайона располагалась местная больница. Обгоняя ее, промчалась «Скорая», без сирены, но с тревожно-синей мигалкой. Мелькнуло: «Так и Темочку сюда везли».
Настя спешила. Она знала, что присутственное время в больницах кончается рано, а в десять вечера в райцентрах и станицах люди не в сезон вовсе спать ложатся.
На ее счастье, в справочной еще сидела санитарка – молодая, но болезненно полная.
– Девушка, – устремилась к ней посетительница, – в какой палате, скажите, лежит Кудряшов Артем?
Служительница молча и зло забарабанила по клавишам древнего компьютера. Оторвалась, бросила:
– Нет такого.
Настя похолодела:
– Как нет? А был?
– Такую информацию не предоставляем.
– Пожалуйста! Пожалуйста! Посмотрите Кудряшова! Молодой парень, двадцать семь лет. Он может быть без памяти! Или его в другую больницу перевезли? Я его невеста! Специально к вам приехала из станицы, из Красивой! Сегодня весь день в дороге!
А в голове мелькало ужасное: «А вдруг не значится, потому что умер?!» И на глазах у нее выступили слезы, губы задрожали. Информационный цербер пригляделась к ней внимательней.
